У семи нянек дитя смеется. Семь нянек. Воспитание ребенка в многодетной семье

— Сереж, я тебя прошу, посмотри за Никитой, мне надо пирогом заняться, — Наташа, на ходу собрала разбросанные семейством вещи и распихала их по шкафам. Потом погладила маленького сынишку. Тот увлеченно складывал пазлы.

— А? – Сергей оторвал взгляд от планшета, — Хорошо-хорошо.

Наташа тяжело вздохнула и направилась на кухню. Там ее ждало тесто. Оно требовала ее заботы и внимания.

— Данил, знаешь что? – Обратилась она к сыну третьекласснику, который смотрел мультики, — Давай ты пойдешь и присмотришь за Никитой и за папой, хорошо? Только внимательно, особенно за Никитой. Ты ведь пирог хочешь?

Данила взвесил условия поставленной задачи и, прихватив планшет, вышел из кухни.

Через минуту из комнаты послышался хныканье Никиты. Наташа заглянула в дверь и увидела, что муж и старший сын увлеченно уткнулись каждый в свой планшет, а младшенький пытался дотянуться до нужного, на его взгляд, кусочка пазла. Она собрала красочные кусочки картона и подвинула поближе к сынуле.

— Да, — вздохнула Наташа, — у семи нянек дитя без глазу.

У семи нянек дитя без глазу.

Странное выражение, не правда ли?

Сразу же в мыслях рисуется картина маленького ребенка с травмированным глазом, а вокруг него хлопочут семь мамок-нянек. Это если понимать буквально. Но тогда зачем нам логика и воображение?

Давайте посмотрим шире.

Ведь, кажется, чем больше людей уделяют внимание ребенку, тем в большей безопасности он находится. А следуя народной мудрости, получается все наоборот. И описанная ситуация, как нельзя кстати, подтверждает эту пословицу.

Много – это значит никто конкретно. Каждый надеется друг на друга, и ребенок остается сам по себе. Ну, или не ребенок, может быть какое-то дело. А именно предмет заботы.

Откуда появилась эта фраза?

Оказывается, она выкристаллизовалась в исторических событиях смутного времени на Руси.

Правление Василия Шуйского закончилось его свержением в 1610 году. Захватившие власть бояре решили сами править, да и законного наследника у Шуйского не было.

Но так как особого согласия между ними не было, Русь в эти времена пережила страшные времена. Действительно, смутные и непонятные.

Семь знатных бояр, возглавляемых Мстиславским, предательски сдали страну полякам. Это было сделано под угрозой столкновений с подходившими к Москве войсками Лжедмитрия. Бояре бросились на поклон к полякам за помощью, так ка сами уже ничего не могли ни решить, ни сделать. И именно эти семь знатнейших бояр отдали русский престол польскому королевичу.

Вот тогда и появилось понятие семибоярщина.

И только ополчения Мимина и Пожарского смогли изгнать поляков. Хотя желание поляков наложить лапу на русские территории даже тогда не прошли.

Вот и получается, что если нет одной, но верной и твердой руки, дело остается без присмотра. Т.е. именно эта историческая ситуация и создала эту поговорку: у семи нянек дитя без глазу. У семи знатных бояр Русь оказалась просто кинута на произвол, продана и предана.

Наташа улыбнулась уголками губ. Все семейство наконец-то собралось за столом. Гвоздем программы был пирог с персиками. Пусть не свежими, а из банки, но от этого торжество момента меньше не становилось.

— Наташенька, мы тебя любим, правда, мужики? – Отец семейства подмигнул своим сыновьям и обнял жену, — Вот, это тебе…

Он ловким движением повернул Наташу, и она увидела Данилу, который держал в руке букет роз. Кустовых, маленьких … именно такие она любила больше всего.

— Мам, а это от нас с Никитой, — Данила из-за дивана вытащил второй букет ярко-желтых мимоз.

У Наташи слезы радости заблестели на глазах. Она уже грешным делом думала, что ее мужчины совершенно забыли о женском празднике.

— Спасибо, — прошептала она, — Давайте пить чай и кушать пирог. Приятного аппетита.

Я всегда рада видеть вас на страницах сайта «Хочу все знать»

Поговорка, вынесенная в заголовок, выбрана генератором случайных чисел. С таким же успехом там могла разместиться любая другая, например, «правая рука не знает, что делает левая» или «после нас хоть потоп».

По части «умом не понять» Украина уже давно может дать огромную фору России. «Двойные стандарты» в отношении чего-либо или кого-либо, которыми возмущается все прогрессивное человечество - это не об Украине.

На этой территории не работают никакие логики - ни формальная, ни неформальная, а количество стандартов теряется в тумане плюс бесконечности. Парадигма абсурда, которая была заложена и воплощена в жизнь еще на майдане и по сей день является главной определяющей действий нынешней украинской власти и кастрюлеголовых активистов.

На третьем году после того, как Крым стал российским, Верховная Рада Украины приняла решение переименовать 75 населенных пунктов в Крыму, присвоив им крымско-татарские наименования.

С таким же успехом Верховная Рада могла переименовать и планеты Солнечной системы и звезды в пределах видимого космоса. Или принять решение о создании Крымского Ханства с Джемилевым в качестве хана и Чубаровым в роли главного визиря - остроносые тапочки, халаты, полотенца на голове, Гюрем-султан и все такое.

Впрочем, распределение ролей можно отдать на откуп курултаю или меджлису… какая разница?

Аккурат после подключения четвертой нитки и запуска энергомоста Россия-Крым на полную мощность, глава Херсонской ОГА, некий Андрей Гордеев, заявил, что Херсонская область продолжит энергоблокаду полуострова.

Главное - не спугнуть Гордеева. Ведь еще столько шикарных идей витают в воздухе - только протяни руку. Например, я бы на его месте, усилил эффект, объявив Крыму блокаду авиасообщения Херсон - Симферополь. Или заявил бы о том, что Херсонская область надежно перекрыла пути миграции «с» и «на» полуостров птицы, рыбы и насекомых, а прицепом выбивал бы из Киева деньги на обустройство бежавшей на территорию области от «российской оккупации» популяции каких-нибудь сусликов.

Но все эти решения Рады и никому неизвестного губернатора меркнут в сравнении с тем, что исполняет создатель нынешней украинской параллельной вселенной - Петр Порошенко, который год кормящий свою паству рассказами о российской агрессии.

Россия у него виновата во всем происходящем на Украине - в майдане, в неподъемных тарифах, квотах ЕС, факельних шествиях дегенератов-нацистов, разбитых дорогах и т.д. Но при этом, через свою администрацию, он добивается решения Шевченковского суда г.Киева в котором суд отказался признать факт вооруженной агрессии России в отношении Украины, чем вызвал нешуточное полыхание известных мест у кастрюлеголовых активистов.

Напрашивается вопрос:

А как же теперь быть с решениями городских и областных советов, которые признали факт российской агрессии? Как быть со всеми теми помоями, которые лились и продолжают литься св. укроСМИ? Как быть с недавним обращением украинской делегации в ООН с предложением Международному уголовному суду в Гааге расследовать военные преступления РФ на Донбассе?

Украинская параллельная вселенная сама состоит из бесконечного множества параллельных вселенных, которые, как известно, не пересекаются. Так они и будут сосуществовать до тех пор, пока их не поглотит черная дыра. А она уже близко и эти украинские параллельные вселенные мчат туда со скоростью света.

Это, конечно, был не самый трудный подросток, тут нам слукавили. Даже в то золотое времечко оттепели хватало настоящих трудных подростков, по сравнению с которыми Афанасий просто ангелочек. Суть, конечно, не в том, что коллектив сможет воспитать любого, хотя этот пропагандистский транспарант, как и еще парочку, фильм на себе несет. Чтобы было чем отмахиваться от цензуры.

Зато тут такой юмор. Мягкий, простоватый, добрый. Наверное, смешнее всего сцена гостеприимства еврейской семьи и блещет в ней, конечно, Гердт. «Ш-шамский говорит. Шамский. Да. Ши-ирока страна моя… Шамский. Вы мне мешаете! Нет, не вы, это кто-то из моих близких (про кошку)". Замечательна и фраза увещевания «Соньки Золотой Ручки» про светлую жизнь. Кстати, там мелькает умилительнейшая схема Московского метро тех лет — такая маленькая еще, как нынешняя — Питерского. Москвы в фильме не так уж много (из режиссерских находок особенно ценна «утренняя зарядка» города), но полюбоваться есть на что.

И есть на кого. Почти о каждом герое рассказано столько, сколько необходимо. Это очень сложно, когда главных героев больше трех, и Быков справился с этим почти на высший балл.

Афанасий — жемчужина этого фильма. Толика изящества, немного иронии, полной ложкой — артистизм, для остроты — грубости и хитрости, для равновесия — детскости. Замечательный вышел юноша у Морозова. Красивый… странно, что в него никто из девчонок не влюбился. Ну понятно, это было бы непедагогично. Врет он, конечно, напропалую — но при этом все шито белыми нитками, совершенно невинный враль, потому что просчитывать последствия вранья дальше двух ходов не считает нужным или не умеет. Как он мило утешал Лену, плачущую от очередной грубости Виктора — отличный товарищ, нет, без шуток. Умение утешать даму — редкое умение у мужчины.

Павел и Виктор — два не менее любопытных образа. Вроде бы «дядя Паша» приятнее — простой такой, весь из себя правильный, симпатяга. А ведь он именно в итоге отвернулся от «предателя» Афанасия. Неглубок потому что, прост, сопереживанию чужд… не до такой степени лозунгами мыслит, как малоприятная Майя, но почти так же. А Виктор — тот изначально, конечно, максималист тот еще. Преступники, мол, не люди, выкинуть их на свалку… а потом проникается к Афанасию. Потому что сам живет не спокойно и прямо, а ищет что-то, недоволен чем-то, характер у него сложный, желчный.

Он, конечно, не прав, когда спрашивает у Афанасия: а за что тебя любить? Да ни за что, ответить бы ему, просто так, да только это по желанию не дается. Родители-то ни за что любят… а этого у Афанасия и не было, и конечно, жаждет он этого, но понимает — почти безнадежно.

Лена — самая сильная из девиц. Виктор ее, дурачок, тихой да безответной считал, а она — из тех гуманистов, что за человека будут до последнего биться, хоть с системой, хоть с самим же человеком. «А мне его жалко», — произносит она почти с угрозой, и тем самым Афанасия все-таки спасает. А еще у нее «глаза и даже профиль греческий». Хотя по мне так — скорее восточная у нее красота. Никогда не думала, правда, что мужики ночью, обсуждая девушек, останавливаются на сравнении глаз… тут, конечно, снова включается режим «советской невинности».

Странно, что среди классики советской комедии этот фильм как-то затерялся. Он ведь не хуже Гайдаевских лент. Но помнят о нем почему-то меньше. Не знаю. Мне очень нравится.

Московские слова, словечки и крылатые выражения Муравьев Владимир Брониславович

У семи нянек дитя без глазу

У семи нянек дитя без глазу

«Никогда Россия не была в столь бедственном положении, как в начале семнадцатого столетия: внешние враги, внутренние раздоры, смуты бояр, а более всего совершенное безначалие - все угрожало неизбежной погибелью земле русской». Так начинается самый известный и, надобно сказать, лучший русский роман XIX века о Смутном времени - «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» Михаила Николаевича Загоскина.

Действие этого романа происходит в последний период Смуты - после свержения царя Василия Шуйского и до освобождения Москвы народным ополчением Минина и Пожарского.

Когда был отрешен от царства Василий Шуйский, силою пострижен в монахи и заключен в Чудовский монастырь, бояре - организаторы заговора против него, начали обсуждать нового кандидата на престол.

В то время в Москве оказались семь членов Боярской думы - князья Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Лыков, два Голицына (но в правительство был введен один из рода), боярин Иван Никитич Романов и родственник Романовых боярин Шереметев, которому, по преданию, принадлежит фраза, решившая избрание на царство Михаила Федоровича: «Выберем-де Мишу Романова, он молод и еще глуп»; они образовали правительство России, которое в официальных грамотах называлось «седьмочисленные бояре».

Начались заседания нового правительства со споров, из какого боярского рода должен быть новый царь, но, не найдя согласия, «седьмочисленные бояре» приняли решение не избирать царя из русских родов. Полякам это было на руку, так как польский король уже решил, что русский трон должен занять или он сам, или его сын. В эти же дни к Москве подошли польские войска под командованием известного полководца канцлера Станислава Жолкевского и остановились в пригородах.

Народ в Москве волновался. Бояре понимали, что достаточно малейшего повода, и поднимется бунт. В страхе они послали к Жолкевскому посла, объявив, что готовы признать русским царем сына Сигизмунда III Владислава.

Польский канцлер вступил с ними в переговоры. Составили договор. Бояре выдвинули ряд условий, которые гарантировали бы им, что они останутся у власти и сохранят свои имения. Договорились, что Владислав примет православную веру, женится на русской, что в своем ближайшем окружении он будет иметь лишь небольшое число поляков и так далее. Жолкевский принял все условия, понимая, что это соглашение немногого стоит и всегда может быть изменено. Бояре не без оснований полагали, что москвичи, узнав о решении возвести на русский престол королевича державы, находящейся с Россией в состоянии войны, перебьют их, и поэтому ночью отворили городские ворота, через которые под покровом темноты в Москву вошло польское войско. Проснувшиеся утром москвичи с удивлением увидели польских солдат в Кремле, на всех московских улицах и площадях и поняли, что бояре их предали.

Между тем к «седьмочисленным» присоединились и те бояре, которые в свое время переметнулись к Лжедмитрию II, а потом - к Сигизмунду: Салтыковы, Вельяминов, Хворостинин и другие.

Очень скоро оказалось, что «седьмочисленные бояре», называясь правительством, фактически им не являются и вынуждены своим именем подписывать указы и распоряжения оккупационных властей. Впоследствии бояре говорили, что находились они «все равно что в плену», им «приказывали руки прикладывать - и они прикладывали». Отстаивая каждый свою собственную личную выгоду, бояре попали в общую беду.

В это время Россия испытывала на себе в полной мере все те беды, которые несет с собою Смута и государственное неустройство: польские и шведские отряды захватывали и грабили русские города, повсюду объявлялись разбойничьи шайки, по России ездили эмиссары правительства, склоняя жителей к избранию Владислава царем, вновь пошли слухи о том, что царевич Дмитрий спасся, и вооруженные отряды молодцов, отставших от крестьянской работы и привыкших добывать средства к существованию силой, шатались по стране с намерением пристать к войску «законного» государя. Деревни стояли разоренные, поля пустые, города наполнились нищими. Особенно тяжело приходилось москвичам: знатные и богатые подвергались насилию со стороны поляков, а уж простому человеку и вовсе негде было искать правды и защиты… Припоминали старину, сравнивали прошлое горе с нынешним, и казалось, что теперешнее - горше. «Лучше грозный царь, чем семибоярщина», - говорили тогда в Москве, и эта пословица жива до сих пор.

«Седьмочисленные бояре» отсиживались в Кремле: их не выпускали поляки, да и сами они боялись показаться народу. Досиделись они взаперти до того самого часа, когда ополчение под руководством Минина и Пожарского, разгромив польское войско, осадило Кремль, и поляки готовы были сдаться, прося лишь одного: чтобы им сохранили жизнь. Пожарский обещал, что ни один пленный не будет убит.

Тогда открылись Троицкие ворота, сначала - перед собой - поляки выпустили бояр. Князь Мстиславский как старший среди них шел первым, за ним остальные - бледные, испуганные, с опущенными головами. «Изменники! Предатели! - кричали казаки. - Их надо всех перебить, а имущество поделить среди войска!» К боярам тянулись руки, еще миг - и их разорвут в клочья. Но князь Пожарский со своим отрядом оттеснил людей и вывел бояр из толпы.

Так закончилось правление «седьмочисленных бояр». Хотя Пожарский и спас их жизни, они не решились остаться в Москве и, забрав семьи, разъехались по дальним своим деревням.

Правление семи бояр оставило по себе долгую и недобрую память. Это время народ назвал «семибоярщиной». С тех пор какую-либо порожденную властью неурядицу на Руси стали именовать «московской разнобоярщиной». Были и другие пословицы, в которых упоминались «седьмочисленные бояре». Интересна, например, такая: «Эк, куда хватил: семибоярщину припомнил!» Б. Шейдлин в брошюре «Москва в пословицах и поговорках» (М., 1929) комментирует ее так: «Затем уже семибоярщину стали вспоминать как нечто очень давнее, позабытое и невозвратное». А может быть, у нее и другой смысл: ответ на беззаконные требования какого-нибудь зарвавшегося начальника, не желающего признавать законы и обычаи.

Но одна пословица, родившаяся во времена семибоярщины, а потом оторвавшаяся от конкретного факта и обратившаяся в универсальную сентенцию, и в настоящее время является одной из самых распространенных, это пословица «У семи нянек дитя без глазу». Она имеет варианты: «У семи нянек дитя без рук», «У семи нянек дитя - урод». Также имеются варианты, в которых говорится не о няньках, а о пастухах, вот, пожалуй, лучший из них (и как он характерен для любой семибоярщины): «У семи пастухов стадо - волку корысть».