Житие святого франциска ассизского. Св. Франциск Ассизский в России Смерть франциска ассизского

Франциск в русской литературе и философии

Интерес к Франциску в России появился в так называемом Серебряном веке русской литературы. Это было связано, прежде всего, с таким литературным течением, как символизм. Для самого Франциска, как и для его последователей, напиример, для Антония Падуанского, Убертино Казальского и др., было характерно символическое видение мира. Ограничусь лишь двумя примерами. Антоний Падуанский в проповеди на третье воскресенье Адвента цитирует стих из книги пророка Исайи «Вол знает владетеля своего, и осел – ясли господина своего» и тут же делает неожиданный вывод: «Вол, то есть разбойник на кресте владетеля своего, говоря: Помяни меня. И осел, т.е. сотник, ясли господина своего» (Antonius de Padua. Sermones Dominicales Adventus et De tempore. Pedeponti, 1739, p. 8). А Убертино Казальский в своей книге «Arbor vitae crucifixae Jesu Christi» сравнивает Франциска и Доминика с Илией и Енохом (двумя свидетелями, описанными в 11 главе Откровения Иоанна Богослова) (Inter quos in typo Heliae et Enoch Franciscus et Dominicus singulariter claruerunt) (Ubertino de Casale. Arbor vitae crucifixae Jesu Christi. Venezia, 1485, p. 427). Подробнее о символическом видении мира у самого святого Франциска смотри в статье «Богословие святого Франциска». Совсем другими причинами, чем у символистов, был обусловлен интерес к Франциску у Льва Толстого. Толстой, создававший свое собственное нравственное учение на основе Евангелия, пытался найти в мировой культуре что-нибудь близкое к собственным мыслям. Этим объясняется его интерес к личности и творчеству св. Франциска, о чем сохранились свидетельства в его «Дневнике» и в воспоминаниях современников. Интерес к святому Франциску был также связан с рецепцией западной литературы от Данте до Верхарна. Ведь Серебряный век в России – это и век расцвета переводческого творчества. Наконец, интерес к святому Франциску принял особенный характер у тех деятелей русской культуры, кто профессионально изучал католичество и вообще западноевропейское средневековье (Герье, Карсавин) или же интериоризировал католическую духовность (Вячеслав Иванов, о. Сергий Соловьев, Лев Эллис, Л.Ю. Бердяева). Интерес к личности св. Франциска был столь велик, что затронул и «широкие массы русской интеллигенции», – от «левых» В. Хлебникова, М. Шагинян и И. Эренбурга, до «правых» – Б. Зайцева, И. Ильина, Н. Лосского.

Лев Николаевич Толстой (1828-1910)

Лев Николаевич Толстой заинтересовался личностью Франциска уже на закате жизни, прочитав в оригинале книгу П. Сабатье Vie de S. Franсois d"Assise, впервые изданную в Париже в 1893 году. О том, что этот интерес был достаточно глубоким, свидетельствуют как дневники Толстого, так и воспоминания его современников.

Дневник Александры Толстой. Запись от 22 июня 1903 года:
«Как-то на днях папа переводил Лине [Александре Владимировне Толстой, жене Михаила Львовича Толстого] с английского слова Франциска Ассизского и так был тронут тем, что переводил, что чуть не заплакал. Это был рассказ о совершенной радости» (Толстая А.Л. Дневник 1903 года// Октябрь № 9, 2001).
Сам Л.Н. Толстой неоднократно пишет в своих «Дневниках» о Франциске Ассизском:
Запись от 22 декабря 1893 года: «События были за это время еще: книга Sabbatier о Франциске. Подняло во мне воспоминания о прежней страстности добра, полного, на деле, жизнью исполнения истины» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 19. М., 1965, с. 493). В примечаниях литературоведа А.И. Шифмана (1907-1993) к этому месту говорится: «Книга Поля Сабатье «Жизнь святого Франциска Ассизского». По рекомендации Толстого она была в 1898 году переведена и издана в «Посреднике»» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 19. М., 1965, с. 615).
Запись от 19 июня 1903 года: «Перечел Франциска Ассизского. Как хорошо, что он обращается к птицам, как к братьям! А разговор его с frеre Lеon о том, что есть радость?! (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 172). В примечаниях литературоведа А.И. Шифмана (1907-1993) к этому месту говорится: «Толстой читал книгу П. Сабатье «Жизнь св. Франциска Ассизского», М., 1898. Упоминаемый им разговор Франциска Ассизского с братом Львом о радости позднее был включен Толстым в сборник «Круг чтения». По мысли Франциска Ассизского, радость – в том, «чтобы перенесть незаслуженный укор, потерпеть от него телесное страдание и не испытать враждебности к причине укора и страдания, радость в сознании настоящей веры и любви, такой, какую не может нарушить ни зло людей, ни свои страдания» (ПСС, т. 41, стр. 330)» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 494).
Запись от 14 января 1907 года: «Нынче думал о том, что невозможно спокойно жить с высоким о себе мнением, что первое условие спокойной и доброй жизни это – то, что говорил про себя Франциск, когда его не пустят. И нынче все утро был занят этим уменьшением своего знаменателя. И, кажется, не бесполезно: живо вспомнил в себе все то, что теперь осуждаю в сыновьях: игрецкую страсть, охоту, тщеславие, разврат, скупость… Главное, понять, что ты – самый ниже среднего уровня по нравственности, слабости, по уму, в особенности по знаниям, ослабевающий в умственных способностях человек, и не забывай этого, и как легко будет жить. Дорожить оценкой Бога, а не людей. Признавать справедливость низкой оценки людей» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 260). В примечаниях литературоведа А.И. Шифмана (1907-1993) к этому месту говорится: «Проповедь Франциска Ассизского о смирении. Толстой включил ее в свой сборник «Мысли мудрых людей на каждый день» (ПСС, т. 40, стр. 69-70) (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 515).
П.И. Бирюков в «Биографии Л.Н. Толстого» так толкует это место из «Дневников»:
«Эта запись требует объяснения по двум пунктам. Выражение «что говорил Франциск, когда его не пустят» - есть намек на известный рассказ из жизни Франциска, передающий его разговор с его учеником о том, «в чем радость совершенная». На его вопрос ученик перебирает целый ряд «радостей», которые приходят ему в голову, но Франциск говорит на все – нет, совершенная радость не в том, даже не в том, чтобы христианство распространилось по всей земле. Ученик в недоумении спрашивает: «В чем же, учитель, радость совершенная?» – и Франциск отвечает, что если их, странников, измученных в пути, промокших и голодных, не пустят в ночной приют, а отгонят и обругают, и они перенесут это с любовью, то в этом будет радость совершенная. Лев Николаевич очень любил этот рассказ и часто пользовался им, чтобы выразить истинное религиозное чувство смирения. Здесь же Лев Николаевич прибегает к любимому им математическому сравнению. Он говорит об уменьшении знаменателя. По определению Льва Николаевича, достоинство человека измеряется дробью, у которой числитель есть то, чем обладает человек, а знаменатель – это то, что человек о себе думает. При одних и тех же качествах, достоинство человека тем выше, чем меньше о себе думает человек, подобно тому, как величина дроби повышается с уменьшением знаменателя» (П.И. Бирюков. Биография Л.Н. Толстого. М., 2000, с. 507).
Запись от 6 августа 1907 года: «Прежде были святые Франциски, а теперь – Дарвины» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 273).
Запись от 26 октября 1908 года: «Да, великое слово Франциска Ассизского: когда будет радость совершенная» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Т. 20. М., 1965, с. 303).

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866-1941)

В отличие от Л. Толстого ранний Мережковский смотрит на Франциска Ассизского глазами поэтов-символистов («все религии, вся поэзия, все искусство народов являются только рядом символов»):
«Однажды, во время своего первого путешествия по Италии, Гёте проезжал Ассизи, городок Умбрии, родину св. Франциска. Он долго стоял со слезами умиления на глазах перед колоннами полуразрушенного храма Минервы и прошел мимо Францисканского монастыря в Ассизи – этой сокровищницы средневекового искусства, не только равнодушно, но с ненавистью к памятнику религиозных суеверий и человеческого рабства. Около ста лет после Гёте через Ассизи проезжал человек современный – Ипполит Тэн. Воинствующий гуманизм не помешал уже ему зайти в монастырь св. Франциска, и, не отрекаясь от свободомыслия, он мог любоваться на древних стенах обители фресками Джиотто и Чимабуэ. Наш гуманизм многим отличается от гуманизма XVIII века. Мы так же свободны от средневековых догматов, как Вольтер и Гёте, но все-таки можем находить, что Франциск Ассизский столь же близок божественному началу мира в своей простоте, любви и смирении, как поэт-Олимпиец. Мы уже без страха, только с любопытством изучаем нашу старую темницу, потому что вполне уверены, что не вернемся в нее никогда. Средневековый католицизм для нас мертвый враг, и мы перестали даже ненавидеть его. Мы смело можем снять с него доспехи, чтобы любоваться красотой и художественной отделкой страшного тысячелетнего вооружения, облитого кровью стольких жертв. То, над чем Вольтер злобно смеется, Ренан спокойно объясняет и, объяснив, начинает любить и находит, что под омертвевшей легендарной оболочкой таится вечно живое нравственное содержание. При всех слабостях, при всем недостатке идеализма и творчества людям XIX века принадлежит оригинальное свойство, одна великая способность, которая возвышает их в известном отношении над всеми веками. Сквозь самые чуждые и непонятные догматы, сквозь призму мертвых религиозных форм они умеют находить вечно живую красоту человеческого духа. С этой точки зрения – все религии, вся поэзия, все искусство народов являются только рядом символов» (Д.С. Мережковский. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995, с. 392).
Поздний Мережковский, обратившийся к христианской мистике, восприминает образ Франциска по-другому:
«В тело -- темницу -- заточена душа за какую-то великую вину, -- напоминает Климент Александрийский учение орфиков. "Все мы живем в наказание за что-то", -- напоминает и Аристотель, кажется, то же учение. "Грех человека величайший -- то, что он родился" (Кальдерон), -- сын ушел от отца. Только один Человек в этом грехе неповинен: Сын от Отца не ушел, -- Он послан в мир Отцом. Но вот, и Он "возмущается духом": "Авва, Отче! избавь Меня от часа сего". Не было ли, и до Гефсимании, в жизни Его таких минут человеческой немощи, когда Он тосковал и ужасался: "Авва, Отче! Кто же от Кого ушел, -- Ты от Меня, или Я от Тебя?"
Этой муки Его мы никогда не узнаем, может быть, потому, что не хотим знать, боимся этого слишком человеческого в лице Его, в жизни и смерти, а не зная этого, никогда не полюбим Его, как надо любить; не поймем, что значат у таких людей знающих, -- любящих Его, как Павел и Франциск Ассизский, крестные, на руках и ногах, язвы, "стигматы"; никогда не поймем, что значит на всех земных путях несмолкаемая жалоба: "вы, проходящие, скажите, кто так страдал, как Я?"» (Д.С. Мережковский. Иисус Неизвестный. Белград, 1932).

Вячеслав Иванович Иванов (1866 – 1949)

Вячеслав Иванов – поэт-символист, философ, переводчик, драматург, литературный критик, филолог, идеолог дионисийства. Яркий представитель «Серебряного века». Он пишет: "Я уверен, что не мог бы восстать Дант, если бы не подвизался ранее святой Франциск Ассизский. И Россия не могла бы в прошлом веке достигнуть того мощного расцвета своих творческих потенций, если бы не жил незадолго на Руси, в Саровской отшельнической келье, как чистый сосуд лучащейся духовности, старец Серафим. От святых исходят эпохальные импульсы к высшему сознанию. Они подобны чувствилищам, которые земля протягивает в высшие миры, и нервам, которые передают земле их воздействие” (Иванов Вячеслав. Лик и личины России //"Родное и вселенское". М. 1994, С. 334).

Розы в Субиако

Не ветерком колеблемые трости,
Не мужа в мягких складках риз богатых
Вы шли увидеть. Скит на белых скатах –
Обитель горняя. Премудрость, прости.

Как остов – ребра скал, и камни – кости;
И в черепах, под бровью рощ косматых,
Пещер глазницы. А в теснинах сжатых
Беснуется порок в ползучей злости.

Рос дикий терен под апсидой низкой,
Где ночь и день из бездн кромешных аспид,
В утес вгрызаясь, вопиет угрозы.

Но бросился в колючки гость Ассизский,
Чтоб ветхий в нем Адам был внове распят.
С тех пор алеют садом эти розы.

«Бросился в колючки брат Ассизский». Вячеслав Иванов имеет в виду старинную легенду, которая запечатлена на фреске Иларио де Витербо (Святой Франциск бросается в колючие кусты, 1393) в церкви Санта-Мария-дельи-Анджели в Ассизи. Потом легенда сообщает, что от капель крови, капавших с тела Франциска, уязвленного тернами, выросли розы без шипов. Основатель Opus Dei Хосемария Эскрива в своей книге «Путь» вопрошает: «Чтобы сохранить в чистоте душу и тело, святой Франциск катался по снегу, святой Бенедикт бросался в терновый куст, святой Бернард погружался в прорубь… – А ты? Что ты сделал?» (Camino, 143). В Бадиа Фиорентина (Флорентийском аббатстве) имеются фрески, иллюстрирующие жизнь св. Бенедикта. Авторство этих фресок приписывается Джованни ди Консальво (XV в.). На одной из фресок изображен св. Бенедикт, голым бросающийся в терновый куст. Что касается Франциска, катающегося по снегу, об этом пишет Бонавентура в «Большой легенде»: «Твердый в дисциплине, на страже самого себя стоял, в высшей степени заботясь о сохранении целомудрия внешнего и внутреннего человека. В начале своего обращения в зимнее время в канаву, полную льда часто погружался» (Legenda maior, 5). И далее: "Insuper et mirando fervore spiritus animatus, aperta cella foras exivit in hortum; et in magnam demergens nivem corpusculum jam nudatum, septem ex ea plenis manibus coepit compingere massas» = «Вдобавок и удивительной ревностью духа охваченный, открыв [дверь] кельи, вышел во двор; и, попав в большой сугроб, тельце же его было уже голое, начал руками делать из снега семь больших клубков»".

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942)

Константин Бальмонт, будучи поэтом-символистом, ценил в Франциске символическое видение мира и «любовь к брату солнцу» (ведь Франциск воспевал солнце и считал его символом Бога: "De te, altissimo, porta significatione").

«Люблю в тебе, что ты, согрев Франциска,
Воспевшего тебя, как я пою,
Ласкаешь тем же светом василиска,
Лелеешь нежных птичек и змею».

Максим Горький (1868-1936)

Для Максима Горького, как и для Льва Толстого, Франциск был важен как проповедник бедности и всемирного братства, как друг простых людей. В своей пацифистской статье «Три года», написанной в 1917 году, Максим Горький вспоминает Франциска, ставя его в один ряд с Христом и Львом Толстым:
«Что, в сравнении с этой кошмарной, трехлетней бойней, тридцатилетние и столетние войны прошлого? Где найдем мы оправдание этому небывалому преступлению против планетарной культуры?
Этому отвратительному самоистреблению нет оправдания. Сколько бы ни лгали лицемеры о «великих» целях войны, их ложь не скроет страшной и позорной правды: войну родил Барыш, единственный из богов, которому верят и молятся «реальные политики», убийцы, торгующие жизнью народа.
Людей, которые верят в торжество идеала всемирного братства, негодяи всех стран объявили вредными безумцами, бессердечными мечтателями, у которых нет любви к родине.
Забыто, что среди этих мечтателей Христос, Иоанн Дамаскин, Франциск Ассизский, Лев Толстой, – десятки полубогов, которыми гордится человечество. Для тех, кто уничтожает миллионы жизней, чтобы захватить в свои руки несколько сотен верст чужой земли, – для них нет ни бога, ни дьявола. Народ для них – дешевле камня, любовь к родине – ряд привычек. Они любят жить так, как живут, и пусть вся земля разлетится прахом во вселенной, – они не хотят жить иначе, как привыкли».
Любопытно, что другой русский писатель, Иван Бунин, критиковал Горького за то, что он иногда ставил Франциска даже выше Христа:
«Горький, как известно, довольно часто занимается теперь писанием воспоминаний о разных известных покойниках. Иные из них снабжены всяческими лирическими отступлениями, сентенциями, мудрствованиями. И к таким принадлежат, например, недавно им опубликованные в «Красной нови» воспоминания о Гарине-Михайловском. И читая их, истинно диву даешься: да как же это можно на старости лет говорить с такой развязностью, ухмыляясь, такие пошлости!
- Изредка, - вещает Горький, - в мире нашем являются люди, коих я назвал бы веселыми праведниками…
- Я думаю, что родоначальником их следует признать не Христа, который, по свидетельству Евангелий, был все-таки немножко педант. Родоначальник веселых праведников есть, вероятно, Франциск Ассизский, великий художник любви к жизни…
У Чехова помещик Гаевский говорит своему лакею:
- Отойди, братец, от тебя курицей пахнет!
А чем пахнет от этих рассуждений о «педанте» Христе и о «художнике» Франциске Ассизском? Одно хочется сказать:
- Отойди, братец, поскорее и подальше отойди!»

Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945)

Жена Д.С. Мережковского З.Н. Гиппиус вспоминает о Франциске в своей рецензии на книгу писателя Бориса Зайцева о Сергии Радонежском: «С какой любовью написана эта небольшая книжка. Чувствуется, что Зайцев не случайно выбрал именно этого русского святого. Из сонма угодников и подвижников, чтимых народом русским, не к буйному, деятельному Николе преданий и не к живому, настойчивому лесному "батюшке" Серафиму, такому сравнительно недавнему, влечется сердце художника: но к простоте далекого Сергия. Шесть веков пронеслось, и сквозь шесть веков сияет нам тихий, воистину неземной, свет его лица. С нежным, тщательным вниманием ведет Зайцев жизнеописание отрока Варфоломея, преподобного старца Сергия, до его кончины. Как одна прямая линия -- эта жизнь. Отрок Варфоломей до последнего дня не умирал в Преподобном, вот тот прозрачный мальчик с уздечками на руке, среди бледных трав лесной полянки, среди березок тонких, -- на нестеровской картине "Видение отрока Варфоломея". Уже тогда наполнены были его глаза небесным светом. Таким и пребыл он до конца, протеплился, как свеча, неколеблющимся пламенем. Зайцев прав, подчеркивая: в нем не было экстаза, как у Франциска Ассизского; он не был блаженным, что на русской почве делается юродством: "Именно юродство было ему чуждо". Подвиг его -- "непрерывное, недраматическое восхождение". И далее: "Как будто бы всегда он в сдержанной, кристально-разреженной и прохладной атмосфере"» (Гиппиус З. Н. Мечты и кошмар (1920--1925). СПб., 2002).

Николай Онуфриевич Лосский (1870-1965)

Тема «Франциск и русская святость» была продолжена русским философом и богословом Н.О. Лосским:
«Возможно, что бывают и счастливые исключения, как св. Франциск или Сергий Радонежский, Серафим Саровский, которые сразу после смерти удостаиваются стать членами Царства Божия» (Н.О. Лосский. Минувшее //Исторический альманах, вып. 6, М. 1992, С. 320.)

Михаил Алексеевич Кузмин (1872 - 1936)

Михаил Кузмин - русский поэт Серебряного века, переводчик, прозаик, композитор.

Поездка в Ассизи

Воздух свеж и волен после
Разморительных простынь...
Довезет веселый ослик
До высоких до святынь.

Осторожным вьемся ходом,
Город мелок и глубок.
Плечи пахнут теплым медом,
Выплывая на припек.

По траве роса живая,
И пичуг нагорных писк,
Славил вас, благословляя,
Брат младенческий Франциск.

За лозовыми стеблями
Облупившийся забор.
Остановка, сыр, салями,
Деревенский разговор.

«Брат младенческий Франциск». Михаил Кузмин в эпитете «младенческий» подчеркивает такую важную черту францисканской духовности, как «духовное детство», т.е. ощущение себя ребенком, сыном Небесного Отца. С другой стороны «брат младенческий» напоминает «frater minor» (меньший брат) – т.е. отсылает к названию францисканского ордена – Ordo fratrum minorum.

Николай Александрович Бердяев (1874-1948)

Зимой 1912/1913 гг. в Италии побывал выдающийся религиозный философ Н. А. Бердяев. Вместе со своей женой – Л. Ю. Трушевой, на обратном пути в Россию, Бердяев посетил Ассизи. Вот что он сам пишет об этом в своей автобиографической книге «Самопознание»: "Я всегда был мыслителем экзистенциального типа, был им, когда это выражение еще не употребляли. Книга “Смысл творчества” была книгой периода Sturm und Drang моей жизни. Писание этой книги, которое связано было с большим подъемом моих жизненных сил, сопровождалось изменением в складе моей жизни. Это был период реакции против московской православной среды. Я ушел из Религиозно-философского общества, перестал посещать его собрания. Отошел также от издательства “Путь”. Я ушел в творческое уединение. С этим совпало мое путешествие на целую зиму в Италию. Мы жили во Флоренции и Риме. На обратном пути в Россию, вызванные болезнью матери, посетили Ассизы. Италию я пережил очень сильно и остро. Там я написал часть книги “Смысл творчества”. У меня родилось много мыслей о творчестве Ренессанса. Я считал это творчество неудачей, но неудачей великой. Эта неудача связана с трагедией творчества вообще. Но вся атмосфера Италии, не современной Италии, а Италии прошлого, вдохновляла меня к писанию моей книги. Я пережил в Италии минуты большой радости. Особенно любил я ранний, средневековый еще, Ренессанс и флорентийский Ренессанс Quatrocente. Очень любил Боттичелли и видел огромный смысл в пережитой им драме творчества. Менее всего любил высокое римское Возрождение XVI века. Очень не любил собор святого Петра. Никак не мог полюбить Рафаэля. Непосредственные вкусы мои были скорее прерафаэлитские. Но меня всегда очень волновал Леонардо. В Риме я любил барочные фонтаны, но не любил барочных церквей. Более всего любил первохристианские церкви. Огромное впечатление на меня произвела Кампанья, где памятники человеческого творчества превратились в явления природы. Рим давал сильное чувство мировой истории. У меня также всегда было особенное почитание святого Франциска, которого я считаю величайшим явлением в истории христианства, и я непременно хотел посетить Ассизы. У меня осталось тяжелое впечатление от заброшенности монастыря святого Франциска современными итальянцами. Один францисканский монах, датчанин по происхождению, рассказывал нам о забвении святого Франциска. В церкви не было никого, кроме монахов. Для нас, православных, специально служили мессу у гроба святого Франциска. Я с грустью покинул Италию. " (Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М. 1991, С. 212).
В то время жена Бердяева – Лидия Юдифовна – еще была православной. Позже она под влиянием католического священника восточного обряда о. Владимира Абрикосова примет католичество. В своей книге «Профессия: жена философа» Л.Ю. Бердяева пишет и о св. Франциске:
«Вчера Ни принес мне две книги (издание Desclеe) – биографии двух католических монахинь. Много лет я читала мистиков, знаю почти всю мистическую литературу, но, за исключением очень немногих, нахожу, что все другие поражают однообразием своего пути, каким-то утомительным повторением тех же слов, тех же приемов для выражения внутренних переживаний, опыта. Впечатление такое, будто дана модель, и по этой модели создается бесчисленное количество более или менее удачных копий. Личность не выявляется в своем своеобразии, а подделывается под существующий образец и этим, конечно, искажается. И, думаю, нужно обладать огромной индивидуальностью, чтобы сохранить свое лицо в атмосфере подражания образцам. Такими и были св. Франциск, св. Тереза, еще немногие. Все же остальные подверглись общей нивелировке, подстрижены, обрезаны, говорят одним языком, повторяют будто заученные формулы, за которыми не видно, затуманено их самое дорогое – их личность, их лицо, их выражение...»

Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932)

Русский поэт Максимилиан Волошин также находился под влиянием символизма, поэтому в духовности Франциска ему особенно близок «Гимн брату Солнцу». Отмечает Волошин в своем стихотворении также проповедь св. Франциска птицам и укрощение свирепого волка.

Святой Франциск

Ходит по полям босой монашек,
Созывает птиц, рукою машет,
И тростит ногами, точно пляшет,
И к плечу полено прижимает,
Палкой как на скрипочке играет,
Говорит, поет и причитает:

"Брат мой, Солнце! старшее из тварей,
Ты восходишь в славе и пожаре,
Ликом схоже с обликом Христовым,
Одеваешь землю пламенным покровом.

Брат мой, Месяц, и сестрички, звезды,
В небе Бог развесил вас, как грозды,
Братец ветер, ты гоняешь тучи,
Подметаешь небо, вольный и летучий.

Ты, водица, милая сестрица,
Сотворил тебя Господь прекрасной,
Чистой, ясной, драгоценной,
Работящей и смиренной.

Брат огонь, ты освещаешь ночи,
Ты прекрасен, весел, яр и красен.
Матушка земля, ты нас питаешь
И для нас цветами расцветаешь.

Брат мой тело, ты меня одело,
Научило боли и смиренью, и терпенью,
А чтоб души наши не угасли,
Бог тебя болезнями украсил.

Смерть земная – всем сестра старшая,
Ты ко всем добра, и все смиренно
Чрез тебя проходят, будь благословенна!»

Вереницами к нему слетались птицы,
Стаями летали над кустами,
Легкокрылым кругом окружали,
Он же говорил им:

«Пташки-птички, милые сестрички,
И для вас Христос сходил на землю.
Оком множеств ваших не объемлю.
Вы в полях не сеете, не жнете,
Лишь клюете зерна да поете;
Бог вам крылья дал да вольный воздух,
Перьями одел и научил вить гнезда,
Вас в ковчеге приютил попарно:
Божьи птички, будьте благодарны!
Неустанно Господа хвалите,
Щебечите, пойте и свистите!»

Приходили, прибегали, приползали
Чрез кусты, каменья и ограды
Звери кроткие и лютые и гады.
И, крестя их, говорил он волку:

«Брат мой волк, и въявь, и втихомолку
Убивал ты Божия творенья
Без Его на это разрешенья.
На тебя все ропщут, негодуя:
Помирить тебя с людьми хочу я.
Делать зло тебя толкает голод.
Дай мне клятву от убийства воздержаться,
И тогда дела твои простятся.
Люди все твои злодейства позабудут,
Псы тебя преследовать не будут,
И, как странникам, юродивым и нищим,
Каждый даст тебе и хлеб, и пищу.

Братья-звери, будьте крепки в вере:
Царь Небесный твари бессловесной
В пастухи дал голод, страх и холод,
Научил смиренью, мукам и терпенью».

И монашка звери окружали,
Перед ним колени преклоняли,
Ноги прободенные ему лизали.
И синели благостные дали,
По садам деревья расцветали,
Вишеньем дороги устилали,
На лугах цветы благоухали,
Агнец с волком рядышком лежали,
Птицы пели и ключи журчали,
Господа хвалою прославляли.

Лев Эллис (1879-1947)

Лев Эллис (Кобылинский Лев Львович) - философ и историк литературы. Эмигрировал из России в 1911. Ученик Р.Штайнера. Порвав с антропософией, принял католицизм. Жил в Швейцарии.

В Ассизи

Здесь он бродил, рыдая о Христе,
здесь бродит он и ныне невидимкой;
вокруг холмы, увлажненные дымкой,
и деревянный крест на высоте.
Здесь повстречался первый с ним прохожий,
здесь с ним обнялся первый ученик.
здесь он внимал впервые голос Божий
и в небе крест пылающий возник.
Железный змей, безумием влекомый,
вдали бежал со свистом на закат,
и стало так все радостно-знакомо,
все сердцу говорило тайно: «Брат!»
Здесь даже тот, кому чужда земля,
кто отвергал объятия природы,
благословит и ласковые всходы
и склоны гор на мирные поля.
О Божий Град! То не ограда ль Рая
возносится на раменах холма?
Не дети ли и Ангелы, играя,
из кубиков сложили те дома?
И как же здесь не верить Доброй Вести
и не принять земную нищету?
О, только здесь не молкнет гимн Невесте
и Роза обручается Кресту.
Прими ж нас всех равно, Христова нива!
К тебе равно сошлися в должный срок
от стран полудня кроткая олива
и от земель славянских василек!
II
Вот голуби и дети у фонтана
вновь ангельскою тешатся игрой,
вот дрогнул звон от Santa Damiana,
ладов знакомых позабытый строй!
Все строже, все торжественней удары,
песнь Ангелов по-прежнему тиха,
- Придите все упасть пред гробом Клары,
пред розою, не ведавшей греха!
И верится, вот этою дорогой,
неся Любви святую мудрость в дар,
придут, смиреньем славословя Бога,
Каспар и Мельхиор и Балтазар!
И возвратятся, завтра ж возвратятся
забытые, святые времена,
концы вселенной радостно вместятся
в тот городок, где Рая тишина!
Лишь здесь поймет погибший человек,
что из греха и для греха он зачат,
и Сатана вдруг вспомнит первый век,
пред Бедняком смирится и заплачет.
- Pieta, Signore! - … дрогнули сердца…
Какой упрек! Весь мир святей и тише,
и ближе до Небесного Отца,
чем до звезды, до черепичной крыши!
О мертвецах, почивших во гробу,
о всех врагах, мне сердце изъязвивших,
о братьях всех любимых и любивших
я возношу покорную мольбу.

Александр Александрович Блок (1880-1921)

Поэт А.А. Блок считается одним из главных представителей русского символизма Серебряного века. Поэтому, как и для других символистов: Бальмонта, Мережковского, Гиппиус, Вячеслава Иванова, Сергея Соловьева, Волошина, Кузмина – для него был важен Франциск своим символическим видением мира. О месте, которое занимает Франциск в творчестве русских поэтов-символистов и, прежде всего, Блока, есть замечательная статья архимандрита Августина Никитина «Франциск Ассизский и русские символисты»// Вече 15 (2003), сс. 151-158.
Уже в феврале 1906 года (Блоку было только 25 лет) в рецензии на книгу К.Д. Бальмонта «Фейные сказки» Блок пишет: «Эта непременная память обо всех чиста и трогательна, как молитва Франциска Ассизского» (А.А. Блок. Собрание сочинений. Т. 5, М.-Л., 1962, с. 619).
В 1908 году Блок в рецензии на перевод с французского пьесы Э. Верхарна «Монастырь» (Le Cloitre), осуществленный поэтом-символистом Л.Л. Кобылинским (Эллисом), пишет:
«Теперь г. Эллис перевел «Монастырь». Перевел его, в общем, вяло, бледно. Стихи кой-где заменил прозой. Ритма верхарновского стиха не сохранил. Все это было бы незаметно, если бы А. Белый не снабдил перевода эпитетом «художественный». Но этого мало. В переводе Эллиса есть ошибки, неточности, безвкусица, несовершенное знание грамматики и, наконец, выражения, которые смело можно рекомендовать почтовому ящику юмористического журнала.
О, милое дитя!
Святой Франциск Ассизский
Подобен был тебе, тебе душою близкий,
И, как гирлянды роз, как сладкий фимиам,
Ты именем своим благословляешь храм.

По-французски:
Enfant, Francois d"Assise
Etait pareil et son nom embaume et fleurdelise
Toute l"Eglise, -
то есть:
«Дитя, Франциск Ассизский был подобен тебе, но имя его украшает и наполняет благоуханием весь храм» (А.А. Блок. Собрание сочинений. Т. 5, М.-Л., 1962, с. 644).
Можно поспорить и с версией предложенной самим Блоком. Под словом «Eglise» Верхарн имел в виду не «храм» а [Католическую] Церковь как институт. Смысл фразы Верхарна в том, что имя Франциска украшает и наполняет благоуханием Церковь.

Немые свидетели (из цикла очерков «Итальянские впечатления»)
Летом 1909 года Блок посетил Италию. В очерке «Немые свидетели», написанном в октябре 1909 года и посвященном Перудже, Блок упоминает св. Франциска: «Мы налюбовались Перуджией – "столицей" Умбрии, родины св. Франциска; и сама она – родина Перуджино и Рафаэля. Вот три светлейших имени».
Правда, заканчивается очерк «Немые свидетели» на пессимистической ноте: «Но здесь уже ничего не будет, кроме новых отелей, да в лучшем случае – трогательных плащей и жестов Гарибальди и Виктора-Эммануила, напрасно подражающих отшумевшей жизни. Жизнь сюда не возвратится. Песчаная площадь с видом на голубую Умбрию не приютит никого, кроме туриста, нищего и торговки».
Под впечатлением о пребывании в Перудже Блок написал стихотворение, датируемое июлем 1909 года:

Перуджия

День полувеселый, полустрадный,
Голубая даль от Умбрских гор.
Вдруг – минутный ливень, ветр прохладный,
За окном открытым – громкий хор.
Там – в окне, под фреской Перуджино,
Черный глаз смеется, дышит грудь:
Кто-то смуглою рукой корзину
Хочет и не смеет дотянуть...
На корзине – белая записка:
"Questa sera... монастырь Франциска..."

Еще одно упоминание о Франциске содержится в эссе Блока «Дневник женщины, которую никто не любил» (1912-1918):
«Что же, разве люди, обладающие достатками, счастливы и благополучны? – Едва ли. Скорее их высокомерное чувство брезгливости проистекает от недостаточно высокой культуры, которая теряется перед лицом темноты, невежества, неубранности, путаницы. Едва ли в этих людях возмущается та культура, высоты которой достигли Франциск Ассизский и Юлиан Милостивый (именно они – оба знавшие в юности и любовь и роскошь, и страсти, и все утехи "шумного света"). Мы достигли пока ступени культуры умного ученого. Есть много ученых, принесших большую пользу науке; они обращены лицом в ее сторону, и никуда больше; многие стороны жизни от них закрыты, они им не звучат. Это - культура в шорах: по прямой линии своей специальности видно очень далеко; а по сторонам - ничего. Нет никакого интереса к пестроте жизни; поэтому нет и знания о жизни. Иной из таких людей способен всю жизнь видеть высокие нравственные и общественные образцы в том, что плоско и мелко; а в том, что глубоко искренно, - подозревать низкое, грязное и корыстное только. Да, для того чтобы отличать настоящее от поддельного, искреннее от лживого, подлинно-нравственное от лицемерно-нравственного, нужна такая высокая степень развития, до которой в наше время не достиг почти никто. Это - истина очень жестокая, но она - истина, думается мне. Мы часто думаем, что достигли очень многого; а между тем многим из тех, кто думает так, свойственно то непреодолимое чувство отвращения к конченому человеку, которое передается из поколения в поколение, вошло в плоть и кровь, проявляется в бесчисленных мелочах и подробностях жизни; одно из многих чувств, сообщающих современной жизни скучный, серый, уродливый налет; одна из бесчисленных, почти незаметных для присмотревшегося глаза язв, которые лечатся железом; "если же не лечит железо, лечит огонь": огонь революций. У нас есть богатства высокой мысли и красоты; не грешно иногда зайти в бедную храмину с ободранными стенами и посмотреть, какою отсюда представляется жизнь. Если мы – только "тонкие и умные люди", культурные ученые, художники, политики, – нам незачем, разумеется, идти туда. Но если в нас есть еще культура Франциска Ассизского и Юлиана Милостивого, которые знали нечто кроме полноты земных великолепий, то мы не побоимся взглянуть в лицо такой жизни. Глаза наши увидят не романтическую келью, не шалаш и не хижину; им представится многоэтажный каменный дом; чем выше этажи, тем холоднее в них жить. Нужда, горе, неудачи, невежество, болезни – загоняют человека все выше. Пока он был внизу, он еще присматривался к пестроте жизни, как-то принимал в ней участие, хотя она и была часто отроду непонятна и непосильна для него (с ростом цивилизации число "неприспособленных к жизни" растет – этого забывать нельзя). Чем выше загоняла человека враждебная ему жизнь, тем холоднее ему становилось; тем меньше умел он понимать жизнь и приспособляться к ней» (А.А. Блок. Собрание сочинений. Т. 6, М.-Л., 1962, с. 29-30).

Блок уже после 1917 года говорил в одном из своих публичных выступлений: «Столетия текут не напрасно. Опыт жизни и крови и дел тяжелым грузом несет на себе современная душа. В этом опыте она одряхлела, усложнилась, потеряла первозданную цельность, раскололась, пошла трещинами. Чистый, точнее – отвлеченный идеалистический мистицизм ей уже не под силу. Франциски Ассизские и Мейстеры Эккарты – в прошлом» (Медведев П. Н. Творческий путь А. А. Блока // сб. Памяти А. А. Блока. Петербург, 1923, С. 147).

Борис Константинович Зайцев (1881-1972)

Борис Зайцев – писатель и переводчик, одна из последних крупных фигур Серебряного века.
В рассказе Зайцева «Студент Бенедиктов» (1913) перевод книги о Франциске Ассизском спасает главного героя от самоубийства:
«Когда Лева ушел, Бенедиктов сел к столу и задумался. В ящике стола лежала начатая работа о Франциске Ассизском, а под локтем – книги Сабатье, Ергенсона, «Fioretti» и др. Бенедиктов находился в небольшом флигеле барской усадьбы; он был влюблен в Зину, сестру своего ученика, и так как был некрасив и измучен неудачной любовью, то решил этой ночью застрелиться […].
Под тяжестью своего бремени он сел. Здесь было темно, одиноко, не стыдно. «Ты – несчастная тварь», – шептал ему демон: – «твой удел горе, отчаянье, бедность. Кто полюбит тебя? Ты – ошибка творенья. Исправь ее». «Вся твоя жизнь пред тобою», – говорил кто-то другой: «вспомни ее. Ты был чист и честен с колыбели. Ты не поддался в нежномъ детстве, и теперь ты, пишущий о святом Франциске – отступаешь? Ты сдаешься, рыцарь?» […]
Он вошел в свой флигель – трудовую келью, где лежали книги, где ждал его св. Франциск. Это все было его. Он взял со стола книгу, и раскрыл. Его взор упал на строки: «На заре крики горных соколов будили св. Франциска на высотах Альверны»» (Б.К. Зайцев. Сочинения. Голубая звезда. М., 1993, с. 218-232).

Лев Платонович Карсавин (1882-1952)

Известный русский философ и историк-медиевист Лев Платонович Карсавин так охарактеризовал появление нового монашеского ордена францисканцев в своей книге «Монашество в Средние века»:
«В то время, как катары избивались «воинством Христовым», а отброшенные в стан еретиков вальденсы героически боролись за свое существование, в Умбрии, в маленьком городке Ассизи, начал свою апостольскую жизнь и проповедь покаяния св. Франциск. Обычные религиозные настроения и влечения, незаметно выросши, захватили Франциска, сына богатого ассизского купца, баловня и «царя» весёлой молодёжи его родного городка. Полный ещё увлекавшими его прежде образами и идеалами рыцарской эпопеи, захотел он сделаться «глашатаем великого царя», стал безустанно искать истинного пути, предначертанного Богом. Франциск не сразу нашел этот путь, и первые моменты его обращения ничем не отличаются от обычной религиозности эпохи, превосходя её только глубиною и силою чувства. Но на первых же порах сказываются мощное мистическое влечение к Богу и Христу, жажда страдания и самоуничижения, лучше всего выражающаяся в стремлении к нищей жизни. В высокой степени присущий Франциску дар сострадания заставляет его задумываться не только над своим личным спасением, но и мечтать о спасении других. И на готовую уже почву падают услышанные святым в церкви и разъяснённые ему священником слова наставления Христа ученикам: завет полной нищеты, скитальчества и проповеди покаяния. Франциск не подумал о трудности, может быть, невыполнимости «совета Христова», не знал его традиционного толкования. Буквально выполнил он слова Учителя - бросил в сторону дорожный посох и, отказавшись от всего, стал призывать людей к покаянию: сделался апостолом. Около Франциска мало-помалу собрались ученики. Слезы жалости или трезвое негодование горожанина и злобные насмешки неспокойной совести вызывала их жизнь, но зато велико было их религиозное воодушевление. Не было у них крова, потому что нельзя считать жилищем жалкую хижину в Ривоторто, сменённую ими на такую же около оставленной капеллы Св. Марии (Santa Maria degli Angeli или Portiuncula). Одежда не защищала их от стужи, но «божественный огонь», сжигавший их сердца, заставлял забывать о холоде. Почти все были люди неученые, но искреннее стремление исполнять веление Бога источало мёд из их уст. Франциск с учениками избрали для себя апостольскую жизнь и апостольскую деятельность, примером своим и простыми, неучеными словами призывая всех к покаянию. Первые францисканцы или, как скоро назвал их сам Франциск, «братья меньшие» - минориты бродили по двое по городам и селам, добывая себе пропитание трудом рук своих: то помогая в полевых работах крестьянам, то нося воду по городу, или, если не было работы, милостынею. Минориты призывали мирян к покаянию: увещевали и проповедовали. Они изнуряли свое тело постами и веригами, молились и предавались созерцанию в уединённых местах. Ни малейшего поползновения гордыни, ни тени протеста против обмирщенного клира. Минориты были верными детьми «святой римской церкви», прилежно посещавшими храмы, с наивною верой исповедывавшими свои грехи священнику, с почтением целующими его руки, державшие тело Христово. Лежавший в основе братства идеал не отступал от традиционного, идея апостольства была только элементом в религиозном мировоззрении вернейших сынов церкви, боявшихся даже мыслью выказать неуважение к ней или разойтись с её учением. Религиозное одушевление и мистические настроения оживляли для них каждый уголок храма, наполняли глубоким смыслом каждый момент культа. При первых же признаках роста своего братства Франциск отправился со своими учениками в Рим и смиренно испросил у папы Иннокентия III разрешение жить по Евангелию и проповедовать покаяние (1210 г.). Папа разрешил и то, и другое, и ставшее под покровительство церкви братство стало быстро увеличиваться. Франциск рассылал своих учеников по Италии, бродил по ней и сам. Но спаивавшая братство любовь требовала общения. И один-два раза в год все собирались около маленькой подаренной Франциску капеллы, посвященной Св. Марии и известной под именем Порциункулы. Здесь братья могли повидаться друг с другом и с Франциском, в слезах радости забыть о перенесённых за Христа обидах и лишениях. Здесь они беседовали о Боге, о святых и своей жизни, выраженной Франциском в не дошедшем до нас кратком, составленном, главным образом, из текстов Евангелия, уставе. Сообща, под руководством «простого человека», Франциска, увеличивали и совершенствовали они этот устав: «принимали свои святые установления». А затем вновь расставались и вновь начинали апостольские странствия. Во время этих скитаний мало-помалу завязывались связи братьев с местным населением, становились знакомыми и привычными дороги, возникали привычные убежища - «пустыньки» - около городов и населённых мест. В таких «пустыньках» проводили минориты ночи, подкрепляя свои силы кратким сном, предаваясь молитвам и созерцанию; днем же покидали их для сбора милостыни и проповеди. И эти "эремитории" редко пустовали. Понемногу они превращались в заселенные братьями центры местной пропаганды, являясь зловещим признаком начинающейся осёдлости, т.е. отрицания первичного идеала. Когда братство разрослось, и возникла потребность в его организации, вся область, по которой скитались францисканцы (а с 20-х годов XIII века они проникают на Восток, в Германию, потом во Францию и Испанию), естественным путём разбилась на провинции - на более мелкие области, в которых бродили братья, подчинённые данному провинциальному министру. В этих провинциях возникшие ранее эремитории превратились в постоянные общежития братьев. Количество таких общежитий постоянно увеличивалось. Они стали появляться и внутри городов, соответствуя близости францисканцев к миру. Деятельно покровительствуемое церковью, в 1223 году официально утвердившею его устав, братство приближалось к обычному типу монашеского ордена, отличаясь от него отсутствием земельных богатств, близостью общежитий к миру и чрезвычайною подвижностью братьев» (Л. П. Карсавин. Монашество в Средние века. М., 1992).

Иван Александрович Ильин (1883-1954)

Известный русский философ Иван Александрович Ильин считал Франциска Ассизского одним из величайших христианских святых, о чем пишет в своей книге «О сопротивлении злу силой»:
«И опять эта волна доброты, чистоты и благородства идет тем сильнее и заметнее, чем глубже душа переродилась в этих состояниях: и понятно, что на лике Макария Великого, Франциска Ассизского, патриарха Гермогена и оптинских старцев всякий увидит то, чего он не сумеет распознать в слабых проблесках обыденной доброты».

Велимир Хлебников (1885-1922)

Поэт-футурист Велимир Хлебников в своем противостоянии символистам нарочно занижает фигуру Франциска. Не называя его по имени, он иронизирует над «стилем» Франциска в своем этюде «И тогда захотелось уйти в свежую зеленую чащу»:
«И тогда я, голова, с любопытством рассматривал маленькую кровоточащую ранку, нанесенную послушным моей воле братом-рукой брату-ноге. Было ли во мне сострадание? Нет: улыбка веселила мои уста, мозг не жалел своего брата, толстого бедного брата. Толстого глупого брата – белую благородную ногу» (В. Хлебников. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 5. М., 2004, с. 79).
Аналогичную иронию мы встречаем и в романе И.Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев»:
«На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к лютеранству.
- Птицы, - говорил он им звучным голосом, - покайтесь в своих грехах публично! На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам» (И.Ильф, Е. Петров. Сочинения. М., 2003, с. 182).

Сергей Михайлович Соловьев (1885-1942)

Возвращение в отчий дом
И перед нами рай невозвратимых дней,
Когда все расцвело под проповедь Франциска,
И небеса к земле опять казались близко.
И Бога славили Умбрийские холмы.
Везде прошел Франциск. Не убоясь чалмы,
С крестом явился он пред грозным Саладином.
В Ареццо он пришел, и перед ним единым
В смятеньи улетел свирепый полк бесов.

Глебова-Судейкина Ольга Афанасьевна (1885-1945)

«С Артуром Лурье она, между прочим, тоже окончательно рассорилась именно из-за птиц. Те вдруг начали болеть, и тогда Ольга, чтобы им помочь, поставила в клетку изображение святого Франциска Ассизского, покровителя птиц. Лурье счел это святотатством и потребовал убрать картинку, не то он уйдет сам. Ну, Ольге не привыкать было расставаться с Артуром, поэтому она предпочла защитить интересы своих птиц» (Е. Арсеньева. Петербургская кукла, или Дама птиц. М., 2010).

Михаил Леонидович Лозинский (1886-1955)

Но, чтоб не скрытной речь моя казалась,
Знай, что Франциском этот был жених
И Нищетой невеста называлась.
Данте. Божественная комедия. Рай, XI, 73-75 (в переводе М.Л. Лозинского)

Борис Леонидович Пастернак (1890-1960)

«Про название книги Пастернака «Сестра моя – жизнь» Марина Цветаева, подчеркивая исключительность Пастернака, сказала, что так не говорят, так к жизни не обращаются. Это неверно: говорят, обращаются. Так обращался к жизни – к брату солнцу, сестрам птицам, брату собственному телу средневековый монах Франциск Ассизский» (В. Альфонсов. Поэзия Бориса Пастернака. М., 2001, с. 10).

Михаил Александрович Чехов (1891-1955)

«Если мы пойдем вперед новым путем, вся наша жизнь может быть снова использована для накопления и coxpанения в наших душах того, что нам надо. Взять для примера хотя бы войну. Конечно, мы не можем представить себе реально, что происходит на войне,- иначе мы сошли бы с ума. Только недостаток воображения позволяет нам жить, но до известной степени мы должны представлять себе в воображении войну. Мы видим сны. Утром мы просыпаемся и знаем, что видели сон, и больше о нем не думаем. Но иногда мы должны сделать усилие, чтобы наяву вспомнить сон: почему мы смеялись или плакали, были счастливы или несчастны? Так я должен себе представить и психологию Гитлера, хотя это неприятно. Напряжением воли я могу проникнуть в психологию этого человека – человека, в максимальной степени лишенного воображения: он не знает, что он делает. Но мы должны понять, кто он – иначе нам нечего делать на сцене. Совершенно так же мы должны понять и Франциска Ассизского, насколько это для нас возможно. Если мы это будем делать сознательно, по нашей доброй воле, мы останемся психически людьми здоровыми. Но если мы сами не осознаем необходимости проникнуть в их психику, они овладеют нашей психологией и мы сойдем с ума. Мы должны сами в себе воспроизвести этот психический процесс и тем мы обогатим нашу душу актера. И только в том случае, если мы поймем и Франциска Ассизского, и Гитлера, и поймем то расстояние, которое лежит между ними, только тогда и Франциск Ассизский и Гитлер предстанут в нас перед зрителями. Они будут показаны и мы сумеем их использовать. Таковы средства, при помощи которых современный актер может вырваться из того процесса вырождения, в котором сейчас находится театр. Он должен сознательно вникать во все, должен всему дать возможность жить в нас и нас мучить. Если нам есть что сказать, нам необходимы страдания; если мы только счастливы, нам сказать нечего. И лишь в том случае, если в нас есть место и для Франциска Ассизского, и для Гитлера, только тогда мы будем в состоянии представить себе, чем театр может быть и чем он когда-нибудь будет. Мы должны понять многое. И прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы наш метод был тем ключом, который для нас самих открывает нашу природу. Мы должны открыть им все те запертые двери, за которыми находится и Гитлер, – мы должны освоить и преодолеть его внутри себя, – и Франциск Ассизский, который должен нас вдохновлять. Мы должны овладеть всем темным, что в нас есть, и всем светлым, что мы можем получить, – то и другое мы должны смешать внутри нас самих. И только тогда мы испытаем радость от нашей профессии, потому что перед нами встанет видение будущего театра. В нашей актерской творческой натуре, в нашей актерской и артистической воле заложено больше, чем в нас просто как в людях. Как «частные лица» мы «знаем» многое, но для нашего искусства все это бесполезно – как артисты мы «знаем» мало, но это малое так велико, что наполняет всю нашу жизнь».
Театр будущего. Литературное наследие / М., "Искусство", 1995 Т.2. С.147-148.

Илья Григорьевич Эренбург (1891-1967)

"Люди, годы, жизнь": «Он [Франсис Жамм] мне понравился, но я понял, что он не Франциск Ассизский и не отец Зосима, а только поэт и добрый человек; уехал я от него с пустым сердцем. Я посвятил Жамму сборничек стихов «Детское»»
"Необычайные похождения Хулио Хуренито":
"Наши сердца глубоко умилили религиозные проповеди соратников мистера Куля, обращенные. к солдатам, мирно вытиравшим после законченной работы свои штыки о траву. Они говорили: "Братья! Сказано – не убий! Убивать нельзя, и за это сажают в тюрьму, но защищать свое отечество и слушаться своих начальников – долг каждого христианина. Братья! будьте патриотами, истребите нечестивых врагов Христа – тевтонов. И не злоупотребляйте спиртными напитками!" Все вместе это было глубоко трогательно и напомнило мне далекие видения – бедного Франциска, беседующего с поселянами Умбрии".

Арсений Александрович Тарковский (1907-1989)

"Доброта - дело взрослых. Святого Франциска и Моцарта (пушкинского) породили разные двигатели, но ведомы они одним путем «вечного детства»" (Арсений Тарковский. Собрание сочинений. Т. 3. Москва, 1991, с. 265).

Сергей Сергеевич Аверинцев (1937-2004)

"Цветики милые братца Франциска":
"Между тем на Западе постепенно открывают того итальянского святого, которому и в России суждено было стать тем же, чем он стал в странах Европы, в особенности, пожалуй, протестантских, – любимым святым интеллигентов, далеких от католицизма: Франциска Ассизского. Открытие это происходило постепенно: отметим роль исследований Поля Сабатье и гейдельбергского искусствоведа Тоде, имевших немалый резонанс и в России. И вот пришло время, когда русская цензура на двенадцать лет – от октябрьского манифеста 1905 до октябрьского переворота 1917 – перестала противиться проникновению католических сюжетов. Это двенадцатилетие сделало возможным множество русских публикаций, так или иначе связанных с Ассизским Беднячком (отметим, например, серьезную книгу В. Герье: "Франциск, апостол нищеты и любви", М., 1908, а также переводы: "Сказания о Бедняке Христове", М., 1911, и "Цветочки св. Франциска Ассизского", М., 1913). Характерно, что на исходе упомянутого двенадцатилетия заглавие поэтического сборника Бориса Пастернака – "Сестра моя жизнь" – воспроизводит парадигму знаменитых формул Франциска: "Брат наш Солнце", "Сестра наша Смерть"".

Иосиф Александрович Бродский (1940-1996)

Пропорот бок, и залив глубок.
Никто не виновен: наш лоцман -- Бог.
И только Ему мы должны внимать.
А воля к спасенью -- смиренья мать.
И вот я грустный вчиняю иск
тебе, преподобный отец Франциск:
узрев пробоину, как автомат,
я тотчас решил, что сие -- стигмат.
Но, можно сказать, начался прилив,
и тут раскрылся простой секрет:
то, что годится в краю олив,
на севере дальнем приносит вред.

Письмо в бутылке (ноябрь 1964, Норенская)

Ольга Александровна Седакова (род. 1949)

"Всё о всех вещах. О Франциске Ассизском":
"Конечно, в житии каждого святого мы встретим эти победы над «чином естества», но вокруг Франциска они становятся как бы просто его родной стихией, вторым явлением «первородной невинности», как говорит об этом Бонавентура, которой не может противиться ни зверь, ни человек, ни вещество. И потому трудно найти более увлекательное и – в лучшем смысле слова – приятное чтение, чем францисканские легенды". Ольга Александровна скорее всего имеет в виду следуюший фрагмент "Большой легенды": "Через всеобщее примирение со всеми творениями [Франциск] обрел первородную невинность (per universalem conciliationem ad singula refigurabat ad innocentiae statum) (Legenda maior VIII, 1)".

IGDA/G. Dagli Orti
Св. Франциск Ассизский отдает свою одежду нищему.
Фрагмент фрески работы Джотто (церковь св. Франциска в Ассизи, Италия).

Франциск Ассизский (St. Francis from Assisi) (настоящее имя - Джованни Бернардони) (1182-1226) - итальянский монах, основатель названного его именем нищенствующего Францисканского ордена. Причислен к лику святых папой Григорием IX в 1228. Ф.А. своей деятельностью обусловил наступление нетрадиционного этапа в эволюции монашества Западной Европы. Проповедник-миссионер Францисканского ордена был призван сеять среди людей идеи покаяния и мира. Отрекаясь от мира лишь внутренне (в отличие от прежних монахов-отшельников), францисканец не имел морального права самоустраняться от земных проблем. Происходя из весьма знатной и зажиточной семьи, Ф.А. посвятил жизнь проповедничеству и добрым делам.

В 1209, услышав во время обедни фрагмент напутствия, которым Христос сопроводил своих учеников проповедовать о наступлении царства небесного: "не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха", Ф.А. принял решение трансформировать собственное нищее житие в апостолат. Молитва должна была уступить место проповеди. Дал обет соблюдения полной бедности, который он и его сторонники истолковывали со всей серьезностью: Ф.А. возражал против того, чтобы его последователи пользовались жилищами или церквами, источниками пропитания должны были служить нищенство или случайное гостеприимство. Ощущал в себе долг по отношению к прокаженным ради них, а не ради себя.

О Ф.А. говорили, что он был больше, чем святым среди святых; он был своим и среди грешников. "Господь призвал нас не столько для нашего спасения, сколько для спасения многих", - утверждал Ф.А. Францисканство отличалось как от ересей, так и от традиционного христианства, т.к. проповедовало: не отречение от мира, но бедность, как подражание Христу; не осуждение богатых, а любовь к ним и помощь; не борьбу со священниками, а послушание и уважение; не отшельничество, а апостольское миссионерство; не самоистязание, а принятие природы, естества; мистическое радование, а не мрачную суровость; не книжные молитвы, а гимны Богу и миру. Сущность и смысл учения Ф.А. заключались и раскрывались в поступке, деянии. Потому все добродетели францисканства - выполняемые, осуществляемые действием. 1) Добродетель Сомучания. Сострадания со Христом. Все благое, достойное дается человеку Богом, и лишь страдание выбирается свободно. Мученичество уподобляет человека страдавшему Христу, только добровольное страдание может быть названо собственно человеческой заслугой. 2) Сорадование Христу. Францисканство выделяется из духовной атмосферы своего времени ощущением присутствия, пребывания Христа в мире. Уверенность в сопричастности Бога и мира избавляет от апокалиптического ужаса, ужаса богооставленности. Ф.А. проповедовал радость покаяния, пребывания в Боге, счастье неизбывного чувства благодарности Творцу. Францисканцев видели только веселыми, радующимися и называли "божьими скоморохами". Ф.А. учил, что улыбкой, а не плачем должно поддерживать дух и веру в людях. Однако францисканская добродетель радования ни в коей мере не тождественна оптимистически чувственному подъему Возрождения, т.к. воспевает радости сверхъестественные, через которые только и могут существовать другие, естественные радости. 3) Святая Бедность. Эта добродетель не имеет ничего общего с порицанием богатых, экономический аспект здесь вообще отсутствует. Естественным смыслом ее является свобода, отсутствие необходимости заботиться об имуществе. А сверхъестественный смысл бедности - в смирении. Бедность - абсолютная форма доверия к Богу и миру, предстояние в полной беззащитности, открытости перед Богом и миром. Кроме того, бедность уподобляет человека нищему Христу. 4) Святая Любовь. Традиционно понимаемая в христианстве как любовь к ближнему и к Богу, святая Любовь Ф.А. обращена ко всему тварному миру. Человек имел возможность искупать греховность аскезой и покаянием, природа - нет.

Ф.А. первым воспринял слова Христа о проповедовании Евангелия всей твари - ведь только через человека может спастись природа. Ф.А. видел в природе чтимые им смирение и бедность. А поскольку человек не смеет хвалить самого Бога, лишь восхищаясь природой и любя ее - Его творение, можно восхвалить Творца. Этим объясняются необычные проповеди Ф.А. птицам, рыбам, его удивительные беседы с огнем и водой. Однако Ф.А. не отождествляет Бога и природу, природа одухотворена Богом, подвластна ему, не самостоятельна. Принимая тварный мир в его полноте, Ф.А. принимает и собственную плоть, называет тело братом. Это не означает, однако, отказ от аскезы. Но тело нужно для служения Богу и этим нельзя пренебрегать. Главный принцип, связующий все добродетели и наиболее полно выражающий сущность францисканства - это подражание Христу. При этом Ф.А. был "застрахован" от обвинения в помещении себя на место Бога абсолютным смирением, а от ошибок церквоборческих ересей его защищала непоколебимая вера. Ф.А. основал три монашеских ордена: минориты ("младшие братья"), кларисы ("сестры" святой Клары) и терциарии (братья в миру) или фратичелли (полубратья). После смерти Ф.А. орден миноритов раскололся на два полуеретических движения и был близок к осуждению церковью. Оставшаяся в лоне церкви часть ордена отказалась от добродетели бедности, дух францисканства был утрачен. Аскетический идеал Средневековья приобрел в лице Ф.А. новое, гуманистическое, культурное измерение. Город Ассизи до сих пор считается духовным центром сторонников христианской идеи о подлинном всеобщем братстве людей. В церкви святого Ф.А. слово "мир" написано практически на всех языках человечества.

А.А. Грицанов, Е.Н. Неведомская

Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.

ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ (Franciscus Assisiensis) (1182 - 3 октября 1226) - христианский проповедник, основатель ордена францисканцев, или миноритов (меньших братьев). Сын торговца тканями из Ассизи (Италия), систематического образования не получил. В 1206 оставил семью и стал нищенствовать, а через некоторое время осознал необходимость жить в соответствии с Евангелием. Его примеру последовали ученики, из которых он в 1210 образовал орден. Хотя Франциск не создал разработанной философской системы, его личность и деятельность оказали большое влияние на средневековое мировоззрение, и в частности на философию; большое число выдающихся философов позднего средневе-ковья были монахами ордена францисканцев - Александр Гэльский, Бонавентура (о котором Э. Жильсон сказал, что он как бы Франциск, ставший философом), Р. Луллий, Дуне Скот, Роберт Гроссетест, Р. Бэкон, У. Оккам и др.

Основной пафос учения Франциска Ассизского, определивший весь образ его жизни, - призыв к сознательно практикуемой бедности как христианскому нравственному идеалу, поскольку владение созданными человеком вещами и стремление к его расширению уводят человека от Бога. В отличие от аскетической идеологии катаров и вальденсов, склонявшихся к манихейскому отрицанию телесного мира вообще, аскетизм Франциска носил оптимистический и эмоционально радостный характер, связанный с восприятием мира как прекрасного творения - свидетельства благости Бога. Именно в Франциске, согласно Э. Жильсону, выразилась наиболее ярко такая черта христианского мировоззрения, как «принятие мира». Он также не избегал и социальной сферы действительности, стремясь к активной проповеди. Для его мировоззрения также было характерно пренебрежение к абстрактным представлениям и внимание к конкретным действиям и людям, простирающееся вплоть до каждого живого существа (напр., проповедь птицам, в буквальном соответствии с Христовой заповедью нести Евангелие всем тварям). Яркая жизнь Франциска, подтверждающая идею о том, что наивысшим статусом для христианина должно быть состояние добровольной бедности, стимулировала острые дискуссии, носящие отнюдь не исключительно теоретический характер. Так, Папа Иоанн XXII в булле Quia vir reprobus (1329) полемизировал с францисканцами, доказывая, что человек наделен естественным правом владеть вещами и что францисканская позиция противоречива - ведь они все же пользуются пищей и одеждой. В ответ, защищая идею бедности, Оккам в «Opus nonaginta dierum» приписывал естественное право владения человечеству в целом, а не конкретным людям и различал право использования (ius utendi), не делающее человека собственником, и собственность (dominium). Деятельная позиция Франциска, признание любви высшей добродетелью приводили философов-францисканцев к утверждению приоритета блага над истиной и соответственно любви к Богу над познанием Бога, воли над разумом, хотя их позиция и колебалась в рамках от умеренного до крайнего волюнтаризма (в противовес рационализму доминиканцев, утверждавших примат Бога). Так, Александр Гэльский (De libero arbitrio) придерживался взвешенной позиции, согласно кото-рой воля, разум и способность к свободному выбору (liberum arbitrium) несводимы друг к другу и образуют троицу, подобно Св. Троице. Бонавентура (In II Sententiarum, 25,1,2 et 6) также стремился к компромиссу между волей и разумом, считая liberum arbitrium расположенностью, создаваемой сотрудничеством разума и воли. Однако во 2-й пол. 12 в. некоторые францисканцы (Вальтер из Бурга, Вильям де ля Map, Матфей из Акваспарты) заняли позицию радикального волюнтаризма, повлиявшего на Э. Тампье, вынесшего епископальное осуждение положения, согласно которому волю приводит в движение разум. Защитниками примата воли были также Дуне Скот и Уильям Оккам. Эта позиция в конечном счете вела к разграничению теологии и философии, веры и разума, к утверждению мистических путей богопознания. Характерной чертой францисканства является также внимание к индивидуальным вещам и утверждение непосредственного познания единичного, отражающееся в экземпляризме Бонавентуры, в теориях прямого познания единичных вещей у Матфея из Акваспарты, Ричарда из Медиавиллы и др., в понятии «этости» у Дунса Скота.

Многие исследователи подчеркивают также влияние Франциска на мировоззрение эпохи Ренессанса. Немногочисленные его сочинения представляют собой продиктованные про-поведи, молитвы, послания, гимны, уставы ордена и др. О его мировоззрении можно получить также представление из биографий и рассказов о нем, наиболее известным собранием которых являются «Цветочки».

К. В. Бандуровский

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 273-274.

Франциск Ассизский, св. (Francesco d"Assisi) (ок. 1181–1226), основатель ордена братьев-миноритов (францисканцев). Родился в Ассизи (Италия) ок. 1181 в семье процветающего купца. В юности отличался живым и легкомысленным нравом и готовился стать рыцарем. Однако, год, проведенный им в заточении в качестве военнопленного во время войны между Ассизи и Перуджей, а также знакомство с бедственным положением нищих и прокаженных в его родном городе навели его на глубокие раздумья и пробудили сочувствие к униженным. В 1206 Франциск покинул дом и посвятил себя уходу за прокаженными и восстановлению заброшенных церквей в окрестностях Ассизи, в одной из которых, Порциункуле, ему и открылось его истинное призвание. 24 февраля 1209 он услышал в церкви за литургией чтение 10 главы Евангелия от Матфея и истолковал его как обращенный лично к нему призыв жить в совершенной бедности и проповедовать Евангелие. Вскоре к нему присоединились ученики. В 1210 Франциск написал краткий устав нового монашеского ордена, вместе с товарищами отправился в Рим, чтобы просить папу утвердить этот устав, и получил разрешение от папы Иннокентия III. В 1212 к числу последователей Франциска присоединилась молодая девушка из знатной семьи по имени Клара, которой также предстояло в будущем стать святой, и Франциск поселил ее при первой из восстановленных им церквей, Сан-Дамиано; вскоре к ней присоединились другие сестры, – так возник орден бедных кларисс.

Число братьев-францисканцев быстро росло, и Франциск стал отправлять их по двое на проповедь в другие страны. В 1217 было учреждено несколько провинций ордена. Франциск не хотел, чтобы одни братья имели власть над другими, поэтому провинциалы ордена стали называться «министрами», т.е. «слугами» братьев. Управление орденом он со временем возложил на плечи своих кустодов (возглавлявших отдельные общины) и министров-провинциалов. В 1223 папа Гонорий III официально утвердил окончательный устав ордена.

Устав францисканцев радикально отличался от уставов ранее созданных монашеских орденов и правил, регулировавших монашескую жизнь. Франциск учил, что мир Божий и по природе и сути своей благ. С особым благоговением Франциск относился к человечеству Иисуса (именно он ввел в католический обиход устройство вифлеемских яслей на Рождество) и настаивал на том, что его орден должен подчиняться церкви и церковной иерархии. Лояльность к церкви привлекла в ряды братьев-миноритов многих людей, которых воодушевляла идея буквального исполнения евангельских заповедей и жизни в бедности, но отталкивали антицерковные братства. Эти миряне теперь могли вести жизнь в бедности и покаянии в рамках ордена как церковной организации, управляемой церковной иерархией, и даже женатые миряне, не принесшие трех монашеских обетов бедности, целомудрия и послушания, могли обрести свое место в ордене братьев-миноритов в качестве терциариев.

Основные заветы Франциска состояли в следующем: помогать ближним, подвизаясь в миру, проповедуя Евангелие и заботясь о недужных и страждущих; буквально исполнять евангельские заповеди; отказаться от всего все ради Христа: богатым – от богатства, ученым – от учености. Братья не должны были иметь денег. Если они не получали платы за свою работу одеждой и пищей, то должны были жить подаянием.

Своей популярностью орден в значительной степени был обязан личности самого Франциска, его заразительному энтузиазму, радостному умонастроению и любви, а в еще большей степени – примеру его подвижнической жизни. Его любовь простиралась на всех людей, включая мусульман, которым он проповедовал христианство, а также – на всех тварей и все творение. Животные доверяли ему, и он отвечал им любовью и почтительностью. Он вежливо попросил щебечущих птиц на рыночной площади не мешать его проповеди, а однажды обратился с проповедью к стае птиц, призвав их восславить своего Творца. Во всем он видел напоминание о Боге, и под конец своей жизни, больной и почти ослепший, сочинил Гимн брату Солнцу, песнь хвалы и благодарности Богу за все сотворенное.

Последние годы жизни Франциска были также годами мистического опыта. Кульминацией долгих размышлений Франциска о страданиях Христа стало чудесное обретение им за два года до кончины стигматов – знаков пяти ран на теле распятого Иисуса (на руках, ногах и боку). Франциск скончался на вершине своей славы, 3 октября 1226 в Порциункуле, и уже два года спустя, в 1228, его давний друг и заступник, первый «кардинал-покровитель» ордена, ставший к этому времени папой Григорием IX, торжественно канонизировал Франциска. В том же году был заложен фундамент величественной церкви, в которой должны были упокоиться его останки, а позднее верхняя церковь базилики Св. Франциска Ассизского была расписана фресками Джотто, изобразившего сцены из жития святого.

Использованы материалы энциклопедии "Мир вокруг нас" .

Далее читайте:

Сочинения:

Сочинения. М., 1955;

Opuscula Sancti Patris Francisci Assisiensis. Roma, 1978.

Литература

Ельчанинов А. В. Житие святого Франциска Ассизского. М., 1906;

Герье В. И. Франциск - апостол нищеты и любви. М., 1908;

Цветочки святого Франциска Ассизского. М., 1913; М., 1990; Брюссель, 1993;

Стикко М. Святой Франциск Ассизский. Милан, 1990;

Честертон Г. К. Святой Франциск Ассизский. М., 1991;

Morin F. Staint Francois d"Assise et les franciscains (1182-1226). P., 1853;

JoergensenJ. Staint Francois l"Assise, sa vie et son oeuvre. P., 1912;

Germain A. Der Eifluss des Religien Franziskus von Assisi auf Kultur und Kunst. Strassburg, 1913;

Gilson E. La philosophie franciscaine. P., 1927;

Idem. La philosophie au Moyen age, v. 2. P, 1976;

Sharp D. E. Franciscan Philosophy at Oxford in the Thirteenth Century. Oxf., 1936;

GoudneE. Saint Francis of Assisi. L., 1961.

Христианство. Энциклопедический словарь, тт. 1–3. М., 1993–1995

Франциск Ассизский. Сочинения. М., 1995

Сретенского монастыря. Предлагаем вниманию читателей небольшой отрывок из нее. (Для облегчения восприятия из отрывка убраны ссылки на источники.)

Известно, что в дни юности Франциск с увлечением предавался радостям светских утех. Будучи воспитанным на рыцарских романах и поэзии трубадуров, которая, между прочим, "состояла не из одних только любовных пошлостей", но "война прославлялась в ней с диким увлечением", с самого раннего детства начал он мечтать о подвигах, славе и чести. Заметим здесь, что увлечение поэзией трубадуров не прошло бесследно: через несколько лет по основании Франциском своего Ордена он "читал достойнейшим из своих учеников произведения трубадуров - учителей своей юности". А поскольку трубадуры "возбудили героические мысли и чувства", то Франциск, жаждая этой славы, пытался ее приобрести (или заработать) любым способом, жадно ища первой представившейся возможности.

Так, уже в детстве он был вожаком местной ватаги ребятишек, руководил пирушками и вечеринками, будучи избран "королем" праздника. И в этой далеко не безупречной и не благочестивой компании, где каждый стремился показаться хуже, чем есть на самом деле, Франциск считал своим долгом превзойти своих сверстников-собутыльников в невоздержной жизни. "Он был очень весел и достаточно легкомыслен. Смех и песни, серьезное обсуждение программы предстоящего пиршества или нового наряда, бросание отцовских денег полными горстями - таковы были занятия Франциска, если только, в свободное время, он не погружался в уединенные размышления или не утопал в смутных романических планах... Он оставался щеголем с головы до пят, предполагая стать со временем героем и чувствуя, что будет им". Поощрение же подобного поведения родителями Франциска, гордившимися его блеском, славою и успехами, приводило к тому, что будущий "святой" заявлял напрямик не больше не меньше как следующее: "Будет день, когда весь мир преклонится предо мною".

Франциск долго размышлял над тем, как ему прославиться, и упорно искал возможности - буквально спал и грезил мыслями о славе и чести. Наконец, случай представился - началась война родного города Франциска - Ассизи - с Перуджей. Явившееся ему в эти дни сонное видение боевых порядков и воинских доспехов стало последней точкой в его поисках и мечтаниях, и он, воспитанный на идеале рыцарства, возомнил себя таковым и ринулся в бой. Жажда славы и популярности, а также мания величия были непреодолимы и возымели над Франциском такую силу, что последние слова убегающего на войну юного рыцаря были таковыми: "Я вернусь великим вождем".

Потерпев на войне первое поражение, Франциск не отчаялся, и вскоре вновь решил примкнуть к одному рыцарю в поисках славы. Но внезапно происшедшее событие изменило его планы. Очередное постигшее его во сне видение дало ему уразуметь, что он неправильно понял предыдущее - слава, которую обещал ему таинственный голос, была, как оказалось впоследствии, несравненно выше той, которую он себе представлял вначале.

А покуда, разочарованный и печальный, не приобретший того, о чем так мечтал, Франциск возвращается в Ассизи. Ему стало невыносимо оттого, что все его планы и мечты о воинской славе и признании в обществе рухнули, и через некоторое время он начал долго и продолжительно молиться перед Распятием (об образе молитвы Франциска будет сказано ниже). "Долгие молитвы воспламеняли его - и от Распятия исходили голоса, пространство наполнялось видениями. Он дрожал и тосковал после этих приступов". Во время одной из таких молитв, пребывая в состоянии экзальтации и восторженности, да еще и успев к тому времени подхватить лихорадку, Франциск вновь услышал некоторый голос, на сей раз призвавший его к реставрации отмирающей и рушащейся католической церкви. И тут он понял, что несравненно большую славу он сможет получить от Бога, и еще в этом мире, нежели от походов, пирушек и искания почестей среди людей. Осознав, где, в какой области, он сможет добиться, заслужить максимум почестей и славы, о которых он столь страстно мечтал, Франциск, не раздумывая, окунулся в эту сферу деятельности с головой.

С чего же начал Франциск свой новый, подвижнический образ жизни? Необходимо хотя бы вкратце проследить, как развивалось стремление к славе и честолюбие тогда еще юного ассизца, чтобы понять, каким же образом он впал в то, что святитель Игнатий Брянчанинов назвал "ужаснейшей бесовской прелестью"...

Проявив незаурядную смелость и ревность, двадцатитрехлетний Франциск начал вести иную жизнь, сменив одну крайность на другую. Здесь чрезвычайно важно отметить тот факт, что свой жизненный путь ассизский подвижник определил себе сам, не имея ни наставника, ни духовного руководства. В дальнейшем мы увидим, что на нем сбылись слова преподобного Иоанна Лествичника: "кто вначале не жил в повиновении, тому невозможно приобрести смирения; ибо всякий, сам собою научившийся художеству, кичится".

Сразу же после ухода из отчего дома Франциск стал проповедовать, причем "мысли излагались в беспорядке... Было больше жестов, чем слов. Он проповедовал всею своею фигурой, непрерывно находившейся в движении, прерывая рассуждения пламенными жестами и кивками головы, плачем, смехом, мимическим выражением мыслей, когда не хватало слов". При этом "очи слушателей омывались слезами... сердца прыгали в груди".

Не будучи знаком ни с какими заветами и наставлениями святых отцов древности, Франциск самовольно взял на себя подвиг юродства, намеренно облачаясь в лохмотья, выпрашивая объедки на пропитание себе, бродя по улицам в поисках камней для постройки церкви и провоцируя людей на унижение себя. Разумеется, видя, что творится с Франциском, не выдержал отец его - Пьетро Бернардоне, и однажды, увидев, как сына, грязного и нищего, забрасывают камнями и глиной, по-отечески наказал его. Спустя немного времени, Франциск на суде, организованном в связи с совершенной им кражей отцовских денег, публично отрекается от родителя и уходит из мира... Впоследствии побег из отчего дома и отречение от родителей Франциск устроил и для будущей своей духовной дочери, "растеньица" Клары.

Как было замечено выше, в эту эпоху в западном мире наступило ощущение полной утраты Господа. И именно на этом фоне ассизцем овладела идея подражания Христу, но подражания, как мы увидим, чисто внешнего. Именно здесь зародилось то, что впоследствии было названо "добродетелью святейшей бедности", то есть подражание Христу в нищете, подражание жизни и бедности Христа, в котором Франциск, по его словам, укрепился до самого конца. Подражание Иисусу Христу стало сущностью жизни Франциска, основой его монашеского призвания. В чем же заключалось, какой характер имело подражание Христу у Франциска?

Подражание это выражалось в чисто внешних проявлениях - ассизский подвижник стремился уподобиться Иисусу Христу по наружности, совершая поступки, подобные тем, что творил во время Своей земной жизни Господь. Так, Франциск, так же, как и Христос, избрал себе двенадцать учеников и посылал их по двое для проповеди в мир - ср. Мк. 6, 7, "превращал" воду в вино, устроил последнюю вечерю, сделав ее во всем похожей на Тайную Вечерю, совершенную Господом. Немаловажным является и факт возникновения на теле Франциска так называемых стигматов - кровоточащих ран - на руках, ногах и в боку (как у Христа), свидетельствовавших о якобы "сомучении" Христу. Благодаря этим стигматам, находясь уже на смертном одре, Франциск "казался Христом, вновь снятым с креста".

Более того, Франциск, как он сам говорил, посвятил свою жизнь исполнению одного лишь желания - пострадать за других и искупить чужие грехи . Характерным примером здесь является "Молитва о мире" Франциска - в ней наглядно наблюдается самоотождествление ассизца со Спасителем. Даруй мне заронить любовь в сердца злобствующих, принести благость прощения ненавидящим, примирить враждующих. Даруй мне осветить истиной души заблуждающихся, укрепить верою сомневающихся, озарить светом Твоего разума пребывающих во тьме. Даруй мне возродить надеждой отчаявшихся, одарить радостью скорбящих... Для сравнения - "Молитва о мире" из православного "Требника": Благодарим Тя, Владыко Человеколюбче, Царя веков, и Подателя благих, разрушившаго вражды средостение, и мир подавшаго роду человеческому, даровавшаго и ныне мир рабом Твоим: вкорени в них страх Твой, и друг ко другу любовь утверди; угаси всяку распрю, отыми вся разгласия соблазны. Яко Ты еси мир наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь. Православный молится о том, чтобы именно Бог даровал мир и озарил любовью сердца людей; Франциск же эти свойства стремится присвоить себе.

Благодаря этим свидетельствам и отдельным фактам биографии Франциска сложилось о нем вполне закономерное всей его жизни мнение близких ему людей и последователей его о том, что он стал "другим Христом, дарованным миру для спасения людей", что в нем Христос вновь воплотился, став Сыном Человеческим. А вскоре после кончины Франциска возникло "евангелие", благовествующее о нем (так были названы "Fioretti").

Посмотрим теперь, в чем же состоит истинное подражание Иисусу Христу, о чем свидетельствуют святые отцы. Преподобный Симеон Новый Богослов отвечает на этот вопрос следующим образом: "подобие же Христу составляют истина, кротость, правда, и вместе с ними смирение и человеколюбие". И человека, стяжавшего сии качества, Бог делает (именно Бог, а не сам человек!) "чистым, целомудренным, праведным, мужественным в искушениях, мудрым в Божественном, благоутробным, сострадательным, милостивым, щедрым, человеколюбивым, благим, - настоящим христианином, носящим образ Христа... Подобие сие, - заключает он, - водворяется чрез исполнение заповедей". Ему вторит святой Петр Дамаскин: "Ищущий Христа должен Его искать не вне, но внутри себя, то есть телом и душою быть как Христос, безгрешным по возможности человеческой". А преподобный Амвросий Оптинский выделяет в вопросе о подражании Христу три элемента: во-первых, быть милосердным, то есть сострадательным и снисходительным, прощая людям все недостатки, обиды и досады; во-вторых, проводить святую жизнь, то есть хранить целомудрие и чистоту телесную и душевную относительно всех страстей; и в-третьих, стремиться к совершенству, которое состоит в глубине смирения; то есть, видя высоту, на которую надо подняться, все свои дела и труды почитать за ничто - ср. Лк. 17, 10. Преподобный же Иоанн Лествичник говорил, что "удивляться трудам святых дело похвальное; ревновать им спасительно; а хотеть вдруг сделаться подражателями их жизни есть дело безрассудное и невозможное" . Если так сказано о подражании жизни святых, то чему можно уподобить подражание жизни Самого Господа?..

Теперь самое время перейти к разговору о тех откровениях и видениях Франциска, которые по справедливости считаются главными в его жизни, и, конечно же, являются закономерным следствием его прелестной мистической практики. Оба видения, о которых здесь будет упомянуто, имели место на горе Альверно, подаренной ассизскому подвижнику на закате его земной жизни.

Первое из них необычайно наглядно показывает, в чем коренилось то самоуничижение Франциска, которое красною нитью проходит через всю его жизнь. Действительно, как и в том "смиренном споре" с братом Львом, о котором было упомянуто выше, в большинстве своем речения ассизца сопровождались крайне уничижительными высказываниями о самом себе: "Я - самый недостойный и гнусный человек, какие только есть у Бога в этом мире", "невежествен я и глуп", и многое-многое другое. Наглядным же свидетельством истинного понимания его самоуничижения является следующая фраза из его "Послания ко всему Ордену": я - "ничтожный и слабый, ваш последний раб... Услышьте, сыновья Господа и братья мои, и внимайте словам моим. Приклоните ухо вашего сердца и повинуйтесь гласу Сына Божьего".

Итак, молясь однажды на горе Альверно словами самоуничижения: "Господи, что я пред Тобой? что значу я в сравнении с силою Твоею, ничтожный червь земли, ничтожный Твой служитель!" - и повторяя эти возгласы непрестанно, Франциск получил на свое вопрошание тот ответ, к которому стремился и которого чаял, а именно: явились ему два больших света, в одном из которых он узнал Создателя, а в другом - самого себя... То уподобление Христу, к которому Франциск столь рьяно стремился в продолжение всей своей сознательной жизни, в его душе, наконец-то, произошло: он увидел себя равным Богу! И именно это видение является одной из главных причин того, что ученики Франциска, его последователи и почитатели говорили в один голос о том, что в их учителе и наставнике произошло новое воплощение Христа.

Второе же откровение, происшедшее с ним на той же горе, имело такую силу, что впоследствии послужило одним из главных мотивов для канонизации подвижника, происшедшей спустя всего лишь два года после его смерти. Конечно же, речь идет о главном (с точки зрения самих католиков) событии в жизни Франциска - стигматизации, то есть появлении на теле его ран и язв, подобных крестным ранам Спасителя. А дело было так: 14 сентября 1224 года, в день Воздвижения Креста Господня, Франциск стоял на коленях, воздев руки к небу и молясь о том, чтобы Бог дал ему возможность пережить страдания, которые испытал на Кресте Сам Господь (заметим: вновь - молитва без покаяния)... Столь необычное и интересное желание станет более понятным, если вспомнить, что подобное непреодолимое стремление "созерцать любимый облик Христа и страдать Его страданиями" было и у Е.И.Рерих, впоследствии также ощутившей свое тождество со Христом... Итак, через некоторое время, молясь подобным образом, Франциск приобрел твердую уверенность в том, что просимое осуществится. И сразу после этого "он отдался созерцанию страданий Спасителя, созерцанию, доведенному до высшей степени сосредоточенности". Наконец, "в избытке ощущаемых им любви и сострадания, он почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса".

Подобная медитативная практика, полностью исключая основу основ христианской жизни - покаяние - направлена исключительно на себя: человек для того и занимается медитацией, чтобы получить удовольствие и наслаждение. Чувствуя себя достойным "радости и блаженства", медитирующий обретает в своем делании полное самоудовлетворение, отчего и происходит "самообожение" - без Бога и помимо Его воли. Удивительным образом метод, используемый Франциском, напоминает нам подобную практику буддизма - учения, несовместимого с христианством; напоминает, поскольку движимы и тот и другой одним духом - духом безудержной гордыни. И если принять во внимание еще и искаженное, трансформированное учение о личности, имеющее место в католицизме, то станет совершенно понятным, отчего Франциск "почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса" - превращенным не по благодати, к которой призваны все мы, а по естеству - ощутил себя богом в самом существе своем.

После того, в конец прельщенный своею молитвою, ассизский подвижник не заметил того богохульства, которое предстало его взору: он увидел пригвожденного ко кресту серафима - богохульства, ибо только так можно расценивать ту насмешку над величайшим таинством боговоплощения и искупления рода человеческого, по которой на место Творца и Искупителя встает его творение... Буря чувств - земных чувств - охватила нашего героя, и после этого "на теле [его] явление это оставило образ и чудесно запечатленные следы страданий Христа, ибо тотчас же на руках и ногах Франциска начали показываться как бы гвозди; казалось, что центры рук и ног были как бы пронзены этими гвоздями... На правой же стороне груди сделался виден след от удара копьем, подобный шраму, - след воспаленный и источающий кровь, которая проступала на одежде... Франциск носил на груди своей, на руках и ногах образ и телесное сходство со Спасителем ". Здесь, и надо согласиться в этом с католиками, мистика ассизского аскета достигает своего апогея. Горячее желание уподобиться Христу в подражании Ему стало в представлении Франциска реальностью - он ощутил себя "превращенным в Иисуса", вплоть до телесного с Ним сходства.

Однако о подобного рода видениях истинные святые думали иначе. Так, преподобный Варсануфий, отвечая на вопрошание ученика о том, что делать, когда представится видение в образе Христа, говорит: "Не прельщайся, брат, никогда таким демонским извещением, ибо Божественные явления бывают лишь святым, и оным всегда предшествует в сердцах их тишина, мир и благодушие . Впрочем, и познавая истину (явления), святые признают себя недостойными, а тем более грешники не должны никогда верить таким явлениям, зная свое недостоинство". Франциск же, напротив, как видно из всего вышеописанного, принял все это за истину без малейшего сомнения.

Интересен также тот факт, что после стигматизации Франциск "перестал интересоваться всем, происходящим в Ордене" и предоставил монахам жить, как они хотят.

Наверное, поэтому, возомнив себя равным Богу, ассизец говорил впоследствии: "Я не сознаю за собою никакого прегрешения, которое не искупил бы исповедью и покаянием". Насколько далеко он отдалился от Бога, можно понять хотя бы из сопоставления этой его фразы с духовным откровением Аввы Дорофея: "Чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным"; напротив, чем более отдаляется, тем чище сам для себя становится, не замечая собственных грехов.

Куда завела Франциска такая духовная жизнь, можно заключить хотя бы из слов, сказанных им уже на смертном одре: "Я прощаю всем моим братьям, как присутствующим, так и отсутствующим, их обиды и их заблуждения и отпускаю им грехи их, насколько это во власти моей". Заметьте - не просит прощения даже перед смертью; напротив, сам прощает. И, наконец, заканчивает он свою жизнь с полным осознанием своей праведности: "Я исполнил то, что должен был исполнить". Здесь мы видим уже полную противоположность тому, что сказал Сам Господь: "Когда исполните все повеленное вам, говорите: "мы рабы ничего не стоющие, потому что сделали, что должны были сделать"" (Лк. 17, 10).

Далее, проводя сравнение мистики Франциска со святоотеческим учением, необходимо вспомнить и о том, что все видения и откровения ассизский аскет и его "меньшие братья" получали в результате бурного проявления чувств и эмоций. Но, как замечает преподобный Исаак Сирин, "начало истинной жизни в человеке - страх Божий. А он не терпит того, чтобы пребывать в чьей-либо душе вместе с парением ума, потому что при служении чувствам сердце отвлекается от услаждения Богом", и человек испытывает именно чувственные удовольствия. Кто скорбит сердцем, а чувствам дает свободу, - продолжает он, - тот подобен больному, который страждет телесно, а уста имеет отверстыми для всякой вредной ему снеди. Но сколько бы [такой] человек ни употреблял усилия, чтобы духовное снизошло к нему, оно не покоряется. И если дерзновенно возмечтает он и возведет взор к духовному и будет доходить до него разумением не вовремя, то скоро притупляется зрение его, и вместо действительного усматриваются им призраки и образы ".

Недаром опытные подвижники, такие, как преподобный Иоанн Лествичник, глубоко знакомые с молитвенным деланием, свидетельствовали о имевших место ложных откровениях, говоря: "Я ощутил, что сей волк хочет обольстить меня, производя в душе моей бессловесную радость, слезы и утешение; и по младенчеству своему я думал, что я получил плод благодати, а не тщету и прелесть", посему и предостерегали: "Рассматривай приходящую сладость: не отравлена ли она от горьких врачей, паче же коварных убийц душ человеческих", и научали: "Рукою смирения [а не возношения, упоения славою и ощущения своей тождественности со Христом] отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря".

Однако сам Франциск, пренебрегая всеми советами и наставлениями древних отцов, думает по этому поводу иначе: "Бог сладок и приятен, сладостен, любим, возлюблен и всего более желанен", потому и исполняю я "благоуханные слова Господа моего".

Каким же образом ассизский подвижник исполнял эти "благоуханные слова", которые получал он во множестве откровений? Характерный пример. Однажды, со своим братом по Ордену Массео Франциск вошел в храм помолиться и получить очередное откровение. "В той молитве [он] воспринял столь неизмеримую милость, воспламенившую так сильно душу его любовью к святой бедности, что от румянца лица его и от разверстых уст его, казалось, будто извергается пламя любви. И, как бы весь в огне, подошел он к товарищу и так сказал ему: "А! а! а! брат Массео, дай мне себя!" И промолвил так трижды, и на третий раз святой Франциск одним духом поднял брата Массео в воздух и бросил его от себя на расстояние большого шеста; и брат Массео был этим в величайшей мере поражен и после рассказывал товарищам, что в тот миг, как святой Франциск одним духом поднял его и подкинул, он испытал столь великую сладость души и утешение от Духа Святого, какого никогда в жизни своей не испытывал". Весьма странным, не правда ли, выглядит "утешение от Духа Святого", когда слышишь многозначительную фразу "дай мне себя", после чего, вопреки законам гравитации, поднимаешься на воздух, летишь вниз и ударяешься затылком о каменные плиты...

Диакон Алексий Бекорюков

14 / 02 / 2001

Вырос до такой степени, что его примитивная организационная структура было уже недостаточно. Он вернулся в Италию, чтобы организовать порядок. После того, как его община была санкционирована папой, он снял все больше и больше от внешних дел. Фрэнсис также известен своей любовью к Евхаристии . В 1223 году Фрэнсис организовал первый рождественский живой вертеп . Согласно христианской традиции, в 1224 году он получил стигматы во время привидение из серафического ангелов в религиозном экстазе , которое сделало бы его вторым человеком в христианской традиции после Павла (Галатам 6:17) , чтобы нести раны Страстей Христовых . Он умер в вечерние часы 3 октября 1226, слушая чтение он просил из Псалма 142 (141).

биография

Ранний период жизни

Франциск Ассизского родился в конце 1181 или в начале 1182, один из нескольких детей с итальянским отцом, Пьетро ди Бернардона, преуспевающим торговцем шелком, и французской матери, Пика де Bourlemont, о которых мало известно, кроме того, что она была дворянкой родом из Прованса . Пьетро был во Франции по делу, когда Франциск родился в Ассизи , и Pica был он крещен , как Джованни. По возвращении в Ассизи, Pietro стали называть его сын Франческо («француз»), возможно, в честь его коммерческого успеха и энтузиазма для всех вещей французских. Так как ребенок был переименован в младенчестве, изменение может едва ли не имело ничего общего с его способностями к обучению французского языка, как некоторые думали.

В доме, где жил Франциск Ассизский, когда молодой

Предавались его родители, Фрэнсис жил резвый жизнь, типичную для богатого молодого человека. В юности, Франческо стал преданным трубадуров и был очарован всеми вещами Трансальпийская . Он был красив, остроумен, галантен, и восхищенный в красивую одежду. Он потратил деньги щедро. Хотя многие агиографы замечания о его светлой одежде, богатых друзьях, и любви к удовольствиям, его проявление разочарования по отношению к миру, который окружал его пришло довольно рано в своей жизни, как это показано в «историях нищего». В этом счете, он продавал ткани и бархат на рынке от имени своего отца, когда нищий подошел к нему и попросил подаяния . В заключении своей коммерческой сделки, Фрэнсис оставил свои товары и побежал за нищие. Когда он нашел его, Фрэнсис дал человеку все, что он имел в своих карманах. Его друзья быстро пожурил и насмехались над ним за его акт милосердия. Когда он вернулся домой, его отец ругал его в ярость.

Около 1202 г. он вступил в военную экспедицию против Перуджи и был взят в качестве заключенного в Collestrada, проведя год в качестве пленника. Болезнь заставила его пересмотреть свою жизнь. Вполне возможно, что его духовное преобразование постепенный процесс коренится в этом опыте. По возвращении в Ассизи в 1203 году, Фрэнсис вернулся к своей беззаботной жизни. В 1205 году Фрэнсис уехал в Апулии на службу в армии Уолтера III, Бриенн . Странное видение заставило его вернуться в Ассизи, утратив вкус к мирской жизни. Согласно агиографическим счетам, после чего он начал избегать спортивные и праздников своих бывших товарищей. В ответ они спросили его, был ли он посмеиваясь думать о женитьбе, к которому он ответил: «Да, прекраснее невесты, чем любой из вас когда- либо видел», имея в виду его «Леди бедности».

Святой Франциск Оставляет Своего Отца . Франциск Ассизский разрывая его отношения с его отцом и отказывается от своей вотчиной, отложив публично даже одежды, которые он получил от него.

Основание францисканского орденов

Friars Minor

Однажды утром в феврале 1208, Фрэнсис слышал мессу в часовне Святой Марии Ангелов, возле которого он затем построил себе хижину. Евангелие дня было «Ввод Двенадцать» из книги Матфея. Ученики должны идти и провозглашать, что Царство Божие. Фрэнсис был вдохновлен, чтобы посвятить себя жизнь в бедности. Получив грубую шерстяную тунику, платье тогда носили беднейшие Umbrian крестьян, он завязал вокруг него с завязывают веревкой и вышел сразу увещевая народ страны-стороны в покаяние, братской любви и мира. Проповедь Франциска для простых людей было необычным, так как он не имел права делать это.

Его пример другим привлек к нему. В течение года Фрэнсис было одиннадцать последователей. Братья жили простой жизнью в безлюдной LAZAR дом из Риво Torto близ Ассизи; но они провели большую часть своего времени, блуждая по горным районам Умбрии , делая глубокое впечатление на своих слушателей, их искренних наставлений.

В 1209 году он написал простое правило для его последователей («Friars»), в Primitiva Регула или «примитив Rule», который пришел из стихов в Библии. Правило было « Для того, чтобы следовать учению Господа нашего Иисуса Христа и идти по его стопам». Затем он привел свои первые одиннадцать последователей в Рим, чтобы получить разрешение от папы Иннокентия III основать новый религиозный орден. При въезде в Рим, братья столкнулись епископ Гвидо Ассизского, который имел в своей компании Джованни ди Сан - Паоло , то кардинал епископ Сабины . Кардинал, который был духовником папы Иннокентия III, был немедленно симпатизируют Фрэнсис и согласился представлять Фрэнсис папе. Неохотно, папа Иннокентий согласился встретиться с Франциском и братьями на следующий день. Через несколько дней, папа согласился принять группу неформально, добавив, что, когда Бог увеличил группу в благодати и количестве, они могут вернуться на официальном приеме. Группа была пострижена . Это было важно, отчасти потому, что она признала церковную власть и предотвратить его следующее от возможных обвинений в ереси, как это случилось с Waldensians десятилетиями ранее. Хотя ряд советников Папы рассмотрел образ жизни, предложенный Фрэнсис, как небезопасные и непрактично, после сна, в котором он видел Фрэнсис задерживая базилика Святого Иоанна Латеранского (собор Рима, таким образом, «домашняя церковь» из все христианство), он решил одобрить орден Франциска. Это произошло, по традиции, 16 апреля 1210 г. , и составил официальное основание из францисканского ордена . Группа, то «Меньшие братья» (Орден Меньших Братий также известная как францисканский орден или Серафический орден ), были сосредоточены в Порциунколу и проповедовала первый в Умбрии, до расширения всей Италии. Френсис выбрал не быть рукоположен в сан священника, хотя позднее он был рукоположен в сан диакона.

Клариски и третий порядок

Санкт-Клэр получает Святого Франциска, Хосеп Benlliure

С тех пор новый заказ быстро росли с новыми призваний. Слух Francis проповеди в церкви Сан - Руфино в Ассизи в 1211 году, молодой дворянки Clare из Ассизи стал глубоко тронут его сообщения и поняла, что ее призвание. Ее двоюродный брат Руфин, единственный мужской член семьи в своем поколении, также привлекли к новому порядку, который он вступил. В ночь на Вербное воскресенье , 28 марта 1212, Clare скрытно покинул дворец своей семьи. Фрэнсис получил ее в Порциунколу и тем самым создал орден Бедных дам. Это был заказ для женщин, и он дал Clare на религиозную привычку , или одежду, похожую на его собственную, до подачи ее в соседнем монастыре бенедиктинцев монахинь, пока он не может обеспечить подходящее убежище для нее, и для ее младшей сестры, Катерины и другие молодые женщины, которые присоединились к ней. Позже он передал их в Сан - Дамиано, в нескольких небольших хижинах или клеток прутьев, соломы, и грязи, и обнесен оградой. Это стало первым монастырем Второго францисканского ордена, теперь известный как кларисок .

Для тех, кто не может покинуть свои дома, он позже сформировал Третий орден братьев и сестер Покаяния , братию, состоящего либо из мирян или духовенства, члены которого ни ушли из мира, ни принял монашеские обеты . Вместо этого они наблюдали принципы францисканской жизни в своей повседневной жизни. До тех пор, этот Третий Орден вырос за Италию. Третий Орден теперь называется в Светский францисканский орден .

Путешествия

Определена принести Евангелие всем народам мира, Фрэнсис пытался несколько раз, чтобы принять его сообщение из Италии. В конце весны 1212 года, он отправился в Иерусалим, но кораблекрушение шторма на Далмации побережья, заставляя его вернуться в Италию. 8 мая 1213, он получил использование горы Ла Верны (Alverna) в качестве подарка от графа Орландо ди Киузи, который описал его как « в высшей степени подходит для тех, кто хочет каяться в месте, удаленных от человечества». Гора стала бы одна из его любимых отступлений молитвы.

В том же году, Фрэнсис приплыл в Марокко, но на этот раз болезнь заставила его прервать свою поездку в Испанию. Вернувшись в Ассизи, несколько дворян (среди них Томмаз да Челаны , который позже напишет биографию святого Франциска), и некоторые образованные люди присоединились к его ордену. В 1215 году Фрэнсис, возможно, пошли в Рим на Четвертом Латеранском соборе , но не уверен. За это время он, вероятно, встретил канон , Доминик де Гусман (позже, чтобы быть Saint Dominic, основатель Фриарс проповедников , другой католический монашеский орден). В 1217 году, он предложил поехать во Францию. Кардинал Уголино Сеньи (будущий папа Григорий IX), ранний и важный сторонник Фрэнсис, посоветовал ему против этого и сказал, что он по - прежнему необходима в Италии.

В 1219 годе, в сопровождении другого монаха и в надежде превратить султан Египта или выиграть мученичество в попытке, Фрэнсис отправился в Египет во время пятого крестового похода , когда армия крестоносцев были станом в течение года осаждал стену города Дамиетта два миль (3.2 км) вверх по течению от устья одной из основных каналов Нила. Султан, аль-Камиль , племянник Саладина , он стал преемником своего отца, как султана Египта в 1218 году и расположился станом перед Дамиетте, не в силах справиться с ней. Кровавый и бесполезно нападение на город был запущен христианами 29 августа 1219 года, после чего обе стороны договорились о прекращении огня, которое длилось четыре недели. Это было, скорее всего, во время этой интерлюдии, что Фрэнсис и его спутник пересекли линии мусульман и предстали перед султаном, оставаясь в своем лагере в течение нескольких дней. Визит сообщается в современных источниках крестоносцев и в самых ранних жизнеописаниях Франциска, но они не дают никакой информации о том, что произошло во время встречи за отметив, что Султан получил Фрэнсис любезно и Фрэнсис проповедовал мусульманам без эффекта, возвращая невредимым крестоносца лагерь. Ни один современный араб источник не упоминает о визите. Одна детали, добавлена Бонавентурой в официальной жизни Франциска (написана сорок лет после этого события), имеет Francis предложение, чтобы бросить вызов «священнослужителей» султана до суда-на-огня, чтобы доказать истинность христианского Евангелия.

Такой инцидент упоминается в сцене в конце цикла фресок 13- го века, приписываемой Джотто, в верхней базилике в Ассизи. Было высказано предположение, что крылатые фигуры на вершине колонн пронизывающей крышу здания слева от сцены не идолы (как Панофский предложил) , но являются частью светской иконографии султана, подтверждая свою мирскую власть, которая, как показывает сцена, ограничена даже в отношении своих собственных «священников» , которые избегают этой проблемы. Хотя Бонавентура утверждает, что султан отказался разрешить проблему, последующие биографии пошли еще дальше, утверждая, что огнь был на самом деле воспламенится, который Фрэнсис без колебаний вошли без страданий ожогов. Сцена в фреске принимает положение посередине между двумя крайностями. Так как идея была выдвинута немецким искусствоведом, Фридрих Ринтелен в 1912 году, многие ученые выразили сомнение, что Джотто был автором фресок Верхней церкви.

По мнению некоторых поздних источников, султан дал разрешение Francis посетить священные места в Святой Земле и даже проповедовать там. Все, что можно смело утверждать, что Фрэнсис и его спутник покинули лагерь крестоносцев для Акко , откуда они отправились в Италию во второй половине 1220. Опираясь на 1267 проповеди Бонавентуры, позже источники сообщают, что султан тайно конвертирован или принял смерть-кровать крещение в результате столкновения с Франциском. Францисканский орден присутствует в Святой Земле почти безостановочно, так как 1217 , когда брат Элиас прибыл в Акру. Он получил уступки от мамлюков султана в 1333 году в отношении некоторых святых мест в Иерусалиме и Вифлееме , и (насколько касается католической церкви) юрисдикционных привилегий от папы Климента VI в 1342 году.

Реорганизация францисканского ордена

К этому времени, растущий Орден монахов был разделен на провинцию и группы были отправлены во Францию, Германию, Венгрию, Испанию и Восток. После получения отчета о мученичестве пяти братьев в Марокко , Фрэнсис вернулся в Италию через Венецию . Кардинал Уголино ди Конти был затем назначен Папой в качестве защитника ордена. Еще одна причины для Фрэнсиса возвращения в Италию в том, что орден францисканцев вырос беспрецедентные темпы по сравнению с предыдущими религиозными заказами, но его организационная сложность не поспевает этот рост и имела немного больше, чтобы управлять ею, чем Фрэнсиса примера и простое правило, Для решения этой проблемы, Фрэнсис подготовил новые и более подробные правила, «Первое правило» или «Правило без Папской буллы » (Регул прима , Регул не bullata ), которая вновь заявленной приверженность бедности и апостольской жизни. Тем не менее, он также ввел большую организационную структуру, хотя это никогда не было официально одобрено Папой.

29 сентября 1220 года, Фрэнсис передал управление орденом брат Петр Catani на Порциунколе, но брат Петр умер только через пять месяцев, 10 марта 1221 года, и был похоронен там. Когда многочисленные чудеса были приписаны умершего брата, люди начали стекаться к Порциунколу, нарушая повседневную жизнь францисканцев. Фрэнсис затем молился, прося Петра, чтобы остановить чудеса и повиноваться в смерти, как он повиновался во время его жизни.

Отчеты о чудесах прекратились. Брат Петр наследовал брат Элиас, как викарий Фрэнсис. Два года спустя, Фрэнсис модифицировал «Первое правило», создавая «Второе правило» или «Правило с быком», который был утвержден папой Гонорием III 29 ноября 1223 В качестве официального Правилу Ордена, он призвал братья «соблюдать святое Евангелие Господа нашего Иисуса Христа, живя в послушании, без чего - либо самостоятельно и в целомудрии». Кроме того, он установил правило дисциплины, проповедь, и вступление в Орден. После того, как правило было одобрено Папой, Фрэнсис все более отошел от внешних дел. В течение 1221 и 1222, Фрэнсис пересек Италию, сначала как далеко на юге, как Катания на Сицилии, а затем, как далеко на севере Болоньи .

Stigmata, последние дни, и Святость

В то время как он молился на горе Верна, во время сорокадневного поста в подготовке к Michaelmas (29 сентября), Фрэнсис, как говорят, было видение или около 14 сентября 1224, в праздник Воздвижения Креста , в результате которого он получил стигматы . Брат Лео, который был с Франциском в то время, оставил простой и ясный отчет о событии, первый определенный счет феномена стигматов. «Вдруг он увидел видение серафима, ангел шестикрылого на кресте. Этот ангел дал ему дар пять ран Христа.» Страдая от этих стигматов и от трахомы , Фрэнсис получил помощь в нескольких городах (Сиена , Кортона , Nocera) не дало никаких результатов. В конце концов, он был доставлен обратно к хижине рядом с Порциунколом. Здесь, в том месте, где движение францисканского началось, и чувствуя, что конец его жизни приближался, он провел свои последние дни диктуя его духовное завещание. Он умер вечером в субботу, 3 октября 1226 года, распевая псалом 142 (141), "Voce теа объявление Dominum" .

16 июля 1228, он был объявлен святым Папой Григорием IX (бывший кардинал Уголино ди Конти, друг святого Франциска и кардинала Защитнику ордена). На следующий день, папа положил камень в фундамент базилики Святого Франциска в Ассизи. Фрэнсис был похоронен 25 мая 1230, под Нижней базилике, но его могила вскоре была скрыта по приказу брата Илии, чтобы защитить его от сарацинов захватчиков. Его точное место захоронения оставалось неизвестным до тех пор, пока не был вновь открыт в 1818 году Паскуале Белли конструировали для остатков склепе в нео-классическом стиле в Нижней базилике. Он был переработан между 1927 и 1930 годами в его нынешнем виде по Ugo Tarchi, зачистки стены мраморными украшениями. В 1978 году останки Святого Франциска были рассмотрены и подтверждены комиссией ученых, назначенных папой Павлом VI , и поместить в стеклянную урну в древней каменной гробнице.

Характер и наследие

Утверждалось, что никто в истории не был посвящен, как Фрэнсис подражать жизни, а также выполнять работу Христа, по-своему Христа. Это важно для понимания характера Франциска и его близости к Евхаристии и уважения к священникам, проводивших причастие.

Он и его последователи праздновали и даже почитали бедность. Бедность была настолько важна для его характера, что в своих последнем письменных работ, Завещании, он сказал, что абсолютная личная и корпоративная нищета является важной для жизни членов его ордена.

Он считал, что природа сама по себе была зеркалом Бога. Он призвал все существо его «брат» и «сестры», и даже проповедовал птица и якобы убедил волк прекратить нападения некоторых местных жителей, если они согласились кормить волк. В его Кантикле существ («дифирамбы Creatures» или « Кантикле Солнца »), он назвал „Брат Солнце“ и „Sister Moon“, ветер и воду. Его глубокое чувство братства под Богом обнялись других, и он заявил, что «он считал себя не друг Христа, если он не лелеять тех, для кого Христос умер».

Визит Фрэнсиса в Египет и попытку сближения с мусульманским миром, имели далеко идущие последствия, далеко за его собственной смерти, так как после падения королевства крестоносцев , было бы францисканцы, всех католиков, которые позволили бы остаться в Святой Земле, и должно быть признано как « хранители Святой земли » от имени католической церкви .

В Greccio близ Ассизи, около 1220, Фрэнсис праздновали Рождество, создав первый известный Presepio или ясли (вертеп). Его вертеп образы отражали сцену в традиционной живописи. Он использовал реальные животное, чтобы создать живую сцену так, чтобы молящиеся могли созерцать рождение ребенка Иисуса прямым способом, используя органы чувств, особенно зрения. И Томас Celano и святая Бонавентура , биографы святого Франциска, скажите, как он использовал только соломы заполненных яслей (кормушки) устанавливаются между реальным волом и ослом . По словам Томаса, он был прекрасен в своей простоте, с яслями выступают в качестве алтаря для рождественской мессы.

Природа и окружающая среда

Фрэнсис проповедовал христианское учение о том, что мир был создан хорошим и красивым Богом, но страдает необходимостью выкупа из-за человеческий грех. Он считал, что все существа должны славить Бога (общая тема в псалмах) и люди обязаны защищать и наслаждаться природой, как и стюардов творения Божьего и как существа сами. Многие из историй, которые окружают жизнь святого Франциска сказать, что он имел большую любовь к животным и окружающей среде.

Сад статуя Франциска Ассизского с птицами

Инцидент, иллюстрирующую смирению святого к природе пересчитывается в «Fioretti» («Маленькие цветы»), сборник легенд и фольклора, возникшей после смерти святого. Однажды, в то время как Фрэнсис путешествовал с некоторыми товарищами, они натолкнулись на место в дороге, где птицы заполненного деревья с обеих сторон. Фрэнсис сказал своим спутникам «жди меня, пока я буду проповедовать мои сестра птиц.» Птицы окружили его, заинтересовавшись силой своего голоса, и не один из них улетели. Он часто изображается с птицей, как правило, в его руке.

Святой Франциск почитается в Церкви Англии , в Англиканской церкви Канады , в Епископальной церкви США , в старых католических церквах , в Евангелическо - Лютеранской Церкви в Америке и других церквах и религиозных общинах, 4 октября.

Папский имя

В своей первой аудитории 16 марта 2013 года, Франциск сказал журналистам, что он выбрал имя в честь святого Франциска Ассизского, и сделал это потому, что он был особенно обеспокоен благосостояния бедных. Он пояснил, что, как стало ясно в ходе голосования конклава, что он будет избран новым епископ Рима, бразильский кардинал Клаудиа Хуммес обнял его и прошептала: «Не забывайте бедное», который сделал Бергоий думать Святой. Бергоие ранее выразил свое восхищение святого Франциска, объясняя, что «Он привел в христианство идею бедности против роскоши, гордости, тщеславие гражданских и церковных властей того времени. Он изменил историю.»Выбор Бергоего о его папском имени в первый раз, что папа был назван Фрэнсис .

протекция

Святой Франциск является покровителем животных, купцов и экологии. Он также считается покровителем против смерти, в одиночку; покровителя от огня; покровителя ордена францисканцев и Католического действия ; покровителя семьи, мира и рабочих игл. Он является покровителем многих епархий и в других местах по всему миру, в том числе: Италия; Сан - Собачка иль-Бахар , Мальта; Фрайзинг, Германия ; Ланкастер, Англия ; Kottapuram, Индия ; Сан - Франциско, Калифорния ; Санта - Фе, Нью - Мексико ; Колорадо ; Салина, штат Канзас ; Metuchen, Нью - Джерси ; и Кибдо , Колумбия.

протестантство

Возникающие с 19-го века, есть несколько протестантских приверженцев и группы, иногда организованных в качестве религиозных орденов, которые стремятся придерживаться учений и духовных дисциплин святого Франциска.

Двадцатый век Высокой церковь Движение родил францисканских вдохновленные заказы среди возрождения религиозных орденов в протестантизме.

Одним из результатов Оксфордского движения в англиканской церкви в течение 19 - го века был воссозданием религиозных орденов, в том числе некоторые из францисканского вдохновения. Основная англиканская община в традиции францисканской является Сообществом Святого Франциска (женщины, основаны в 1905), кларисках репарационного (ПЦР), то общество Святого Франциска (мужчины, основанных в 1934 год), и община Санкт - Clare (женщины, прилагается).

Американский обоснованный порядок в англиканской мирового общения является Сиэтле основана порядок Clares в Сиэтле (епархия Олимпии), сестричек Санкт-Клэр.

Есть также некоторые небольшие францисканцы общины в европейском протестантизме и Старокатолицизм . Есть некоторые францисканцы заказы в лютеранских церквей , в том числе ордена лютеранской францисканцев , в евангелической сестричества Марии , и Евангелической Канаан Franziskus-брудершафт (Канаан францисканцы Brothers). Кроме того, существует объединение францисканского вдохновения, не связанный с основной христианской традицией и описывающий себя вселенскими или рассеян.

Другие конфессии

Вне христианства, другие лица и движения под влиянием примера и учения святого Франциска. К ним относятся популярный философ Экхарт Толле , который сделал видео на духовности святого Франциска.

Межконфессиональная духовная общность Сканд Vale также черпает вдохновение из примера святого Франциска, и модель в качестве межконфессионального францисканского ордена.

Основные труды

• Canticum Fratris Солис или Laudes Creaturarum ; Стихира Солнца .
• Молитва перед Распятием, 1205 (сохранившийся в оригинале умбрийской диалекте, а также в современном латинском переводе);
• Регула не bullata , то ранее Rule, 1221;
• Регула bullata , Поздняя Rule, 1223;
• Завет , 1226;
• Наставления .

Полный список см францисканского опыт .

Святой Франциск считаются первым итальянским поэтом литературными критиками. Он считал, простолюдины должны быть в состоянии молиться Богу на своем родном языке, и он часто писал на диалекте Умбрии вместо латыни. Его труды считаются имеющими большой литературной и религиозной ценностью.

Анонимным молитва двадцатого века « сделай меня орудием Твоего мира » широко, но ошибочно приписывается Святому Франциску.

В искусстве

Францисканский орден способствовал преданности жизни святого Франциска с его канонизации года, и введен в эксплуатацию большого количества работ для францисканских церквей, либо показывая Святой Франциск с священными фигурами, или эпизодами из его жизни. Есть большие ранние фресковые циклы в базилике Сан - Франческо в Ассизи , части которого показаны выше.

• Франциск Ассизский в искусстве

Святой Франциск и сцены из его жизни , 13 - го века

Святой Франциск Ассизский в Ecstasy по Рибера, (1639)

СМИ

Базилика Святого Франциска Ассизского,

Люди (по эпохе или века)

• Франциск Ассизский, Небольших Цветы (Fioretti) , Лондон, 2012. limovia.net ISBN
• Святой Франциск Ассизский , написанная и проиллюстрированная Деми , мудрости Tales , 2012, ISBN
• Франциск Ассизский: Новая биография , Августин Томпсон, О.П., Cornell University Press, 2012, ISBN
• Франциск Ассизский в источниках и Писаниях , Роберт Рускони и перевел Нэнси Celaschi, францисканского Институт Publications, 2008. ISBN
• Полная Франциск Ассизский: Его жизнь, полная Сочинения и Маленькие цветы , под ред. и транс. Jon M. Суини , Утешитель Пресс , 2015, ISBN
• Stigmata Франциска Ассизского , францисканский институт Publications, 2006. ISBN
• Франциск Ассизский - Послание в Его Писаниях , по Thaddee Matura, францисканского Институт Publications, 1997. ISBN
• Святой Франциск Ассизский , Джон RH Мурман, францисканского институт Publications, 1987. ISBN
• Первая встреча с Франциском Ассизского , Дэмиена Vorreux и переведен Полом Лашансом, францисканский институт Publications, 1979. ISBN
• Франциск Ассизский , по Рауль Манселли , францисканского институт Publications, 1985. ISBN
• Святой Франциск Ассизский , Томас Челано и переведен Плэсиде Hermann, францисканского Институт Publications, 1988. ISBN
• Фрэнсис Несравненный Сен , Джозеф Lortz, францисканского Институт Publications, 1986, ISBN
• С уважением: скрепленное подписью и печатью, Франциск Ассизский , от Эдит ван ден Goorbergh и Теодор Zweerman, францисканского институт Publications, 2001. ISBN
• Наставления святого Франциска: Источники и смыслы , Роберт Дж Кэррисом, францисканский Институт Publications, 1999.

(1182, Ассизи,-3.10.1226, там же) - воплощение Махатмы Кут Хуми (см. П/Ас-11.3.51). Итальянский святой (канонизирован 16.7.1228), основатель церковных орденов францисканцев (мужской монашеский), клариссинок (женский монашеский) и терциариев (мирян). Автор гимнов, наставлений, посланий, "завещаний", молитв, канонов, уставов ордена.

Отец Ф-а, Петр Бернардоне, был богатым торговцем сукном, мать происходила из знатного французского рода. Ф. (тогда первым именем его было Джованни) с детства был утончен, обаятелен, жизнерадостен и любил все раздаривать друзьям. В юности его часто избирали царем пирушек. Помогая отцу, умел ладить с клиентами и вообще со всеми был исключительно деликатен. Мечтал стать рыцарем. С детства знал, что станет великим, но воображал это под стать своему окружению. В 1202 г. во время битвы с соседним городом попал в плен на целый год, где, надо полагать, сильно разочаровался в нравах соотечественников. Но для отвыкания от разгульной жизни понадобилась еще долгая болезнь. В 1205 г. Ф. отправился было в крестовый поход, но почти сразу вернулся. Легенда гласит, что голос во сне отвратил его от грубых воинских занятий, призвав к более благородной битве.

Вместо трат на роскошную жизнь, он стал раздавать деньги нищим, сознавая свое призвание - "святую бедность". В душе произошел странный переворот: появилось отвращение даже к природной красоте (потом любовь к ней, конечно, вернулась, еще сильнее и одухотвореннее) и возникло стремление полюбить даже отвратительное, противное. Он отдал свою одежду нищему и надел его лохмотья. Потом помогал прокаженным.

Именно в эти годы (1198-1216) правил папа Иннокентий III, который поставил рекорд папского владычества над светским миром. Он объявил себя наместником Христа, то есть владыкой мира, образовал самостоятельное папское государство, отняв территорию у Германии (Священной Римской империи), стал сам назначать императора, нагло вмешивался в дела Сицилии, Франции, Англии и Португалии, вплоть до свержения английского короля, который удержался лишь предложив выплату дани Риму. Кроме того папа организовал крестовый поход, и крестоносцы, захватив Константинополь, образовали Латинскую империю. Другой крестовый поход 1208-9 гг. разгромил альбигойцев, уничтожались и другие "ереси", появлявшиеся из протеста против собственнической, материалистической идеологии Рима. И тут появился Ф., провозгласивший и воплотивший истинно христианский идеал отказа от собственности и официальной власти (даже священником он отказался стать, хотя духовно управлял многими тысячами) и образовавший на этих началах, плюс духовные занятия и помощь падшим, общину (похожую на ту, что создал в Италии же, будучи Пифагором). Учитывая крах папских претензий в ближайшие десятилетия, Кут Хуми с задачей справился.

В 1207 г., в полуразвалившейся церкви у распятия Христа, Ф. спросил: "Господи, чего Ты хочешь от меня?" И услышал ответ: "Ф., разве ты не видишь, что обитель моя разрушается - иди и восстанови ее". Ф. сначала понял это буквально, продал взятое у отца сукно и лошадь и отдал деньги на ремонт церкви. Отец избил его и запер, но вскоре Ф. сбежал из дому. Когда отец через епископа вытребовал обратно деньги, Ф. отдал и одежду и заявил, что у него теперь другой отец - Небесный. Стал ходить и просить у всех камни для церкви, а также пищу, чтобы не обременять священника, у которого теперь жил. Так он восстановил три церкви и только после этого осознал, что призван на большее - возрождать дух в католической церкви.

24.2.1209, услышав евангельское указание Христа апостолам, он понял, что именно этого желал всем сердцем, и выполнил: сняв обувь и выбросив суму и посох, отправился нести в мир слово Христа и образ жизни Христа. Отныне он не медлил практически осуществлять высшие Заветы, как бы наивно это ни выглядело с точки зрения человеческих правил. Его живые проповеди сильно отличались от скучных церковных.

16 мая у него уже было два последователя, и это считается датой основания ордена миноритов, как он именовался сначала. Они отказывались от денег (брали только для нужды больных), постоянного жилья и всякой личной собственности. Минимум (одежду, например) соглашались иметь как временные хранители, во всегдашней готовности вернуть и передать другим. Не имеющие ничего не вызывали в людях зависти, и тьма не имела средств порабощающего давления на них. Они были воистину счастливы в своей свободе, дающей доступ к духовному миру, и братство очень быстро выросло. Жизнь общины была очень мало формализована: не было обязательных частых служб, организованных молитв и т.д. Любовь и воздержание от пороков, а не начетничество. Свобода от пороков, но не изоляция от мира. Не отшельничество, а апостольское служение. Кроме разъяснения Учения Христа, призывов к покаянию и любви ("Мы, слуги Господа, должны растрогать сердца людские и подвигнуть к радости духовной"), помогали бедным, больным и раненым, утешали и ободряли, никакой награды не требуя. Свои же малые потребности в пище удовлетворяли милостыней, как обычные нищие, а также зарабатывали трудом. Для вступления в общину ставилось условием раздать все имущество бедным.

Вслед за Ф-м общинники стали писать стихи, сам же Ф. является одним из первых итальянских поэтов, поскольку до этого писали лишь на древней латыни; внес он вклад и в театр: первый поставил рождественскую пьесу.

Орден доминиканцев, ознакомившись с уставом и образом жизни францисканцев, в 1220 г. тоже стал нищенствующим. Однако церковь стремилась вернуть старые нормы. Управляющий делами ордена кардинал Уголино (с 1227 г. папа Григорий IX) добился изменения устава (утвержден 29.11.1223), где Ф. отстоял лишь принципиальные пункты. Идеальную организацию жизни ордена Ф. описал в своем "завещании", но после смерти Ф-а папа по-своему истолковал его и лишил юридической силы.

18/19.3.1212 была пострижена Клара ди Оффредуччи Ассизская, и это положило начало женской версии ордена. Терциарии же (третий орден покаяния, созданный в 1221 г.) могли сохранять имущество и обычный род работы и продолжать семейную жизнь, но воздерживались от развлечений, клеветы, вражды и использования оружия.

Вскоре число францисканцев возросло до многих тысяч, причем не только в Италии. Ф-а всегда что-то держало на месте, но 24.6.1219 он все же вырвался в Египет во время крестового похода с целью проповедью обратить в христианство мусульманского султана, взамен тому, чтобы церковь убивала иноверцев. Добиться такого мира он не смог, но зато султан помог ему посетить Святую Землю. Во время путешествия Ф-а (когда стали ходить слухи о его гибели) начались отступления от устава, ведь только его личное присутствие сдерживало деградацию. Приехав, он возмущался, что у ордена появились свои дома, призывал их разрушить, но ему не позволили, поскольку это, мол, имущество римской церкви. Наконец, у Ф-а разладилось здоровье, и он уже не мог активно влиять на жизнь огромного братства.

В последний год жизни Ф. сделал решительный (может быть, рекордный в истории церкви) и необратимый шаг от уподобления апостолам к уподоблению Христу, даже физически. Соблюдая пост Архангела Михаила на горе Альверна, он получил великие откровения. 14.9.1224 исполнилось его желание - ощутить любовь и муки Христа. Одним из следствий стало появление стигматов - кровоточащего подобия крестных ран Иисуса. Беседы же с Христом и ангелами у него проходили всегда на протяжении его подвижнической жизни. Христу Ф. уподоблялся и раньше - в прежних жизнях. Вновь, подобно Пифагору и Периклу, Кут Хуми прожил жизнь идеального человека, воплотив заветы Христа, осуществив Царство Божие на Земле в себе и ряде учеников. А раз Ф. смог пройти духовный путь ногами человеческими, да и у общинников тоже неплохо получалось многое, то и другим христианам возможно обретение Царства Божия. Ф. - один из высших ориентиров католического мира, да и других конфессий.

Рассказывали, что ночью (с 3 на 4 октября), когда Ф. умирал, над хижиной кружилась и пела стайка жаворонков - дневных птиц. Да и стоит ли этому удивляться, если Ф. не раз проповедовал "сестрам птицам", разговаривал с другими "братьями" животными и часто помогал им, любил их и уважал (подобно Пифагору - своему прежнему воплощению). Так, однажды договорился с волком-людоедом, и тот с тех пор кормился у жителей деревни, взаимно друг друга не обижая. И других призывал не убивать живых существ. Братьями и сестрами он называл звезды, Луну и Солнце, воду и огонь. Землю - "сестрой-матерью".

Аналогично случаю с волком, Ф. излечил от страсти к убийству разбойников: он велел монахам кормить тех и при этом убеждать больше не убивать. Разбойники раскаялись и некоторые вступили в орден.

Над местами сбора францисканцев наблюдали свечение. Упоминали умиротворение Ф-м малых и больших социальных конфликтов (например, гражданской войны в 1210 г.), видение им ангелов и бесов, изгнание последних и т.д.

На могиле Ф-а был возведен первый готический (вытянутый по вертикали) итальянский храм. Гробница Ф-а сразу же прославилась чудесами.

"Кто раскидывал сокровища Благости, как естественные искры своего земного существования... бессмертный и светоносный в существе своего духа, Святой Франциск, притягательный... для взрослых... и понятный детям. Истинное прибежище зверям и птицам... в своем высшем духовозношении Он приближался к Вышнему. В необычной мощи сознания Он сливался с Господом. Он знал высокую мощь сердечной молитвы, которая единственно может привести к действительной любви. Для Него любовь была не отвлеченность, но насущное питание Его духа. И еще одно замечательное качество освящает нам Облик Святого Франциска. Он никогда не осуждал. Если некоторые Его действия были объяснены последователями как возмущение против несовершенных нравов Его современников, то и эти действия были так утончены и так были полны благостными знаками, что само возмущение возносилось на тех же самых крыльях всепобеждающей любви. Если не каждый из нас может достаточно следовать в силе восторга, то во всяком случае в двух качествах Святого Франциска каждый должен подражать Ему - в неустанном действии и в неосуждении. В своем победном неосуждении Святой Франциск выявил величайшую жизненную мудрость, которая к тому же так легко достигается... Велика была моя радость узнать, как восторженно приняли вы мое предложение объединиться под Именем Святого Франциска... Мы трудимся для высшей Культуры, Красоты, Знания, Мира. Пусть будет всепобеждающая улыбка Святого Франциска нашим мощным щитом в этих стремлениях... Пусть Его высокая духовная утонченность укрепит вас. Вдохновленные Святым Франциском, вы найдете творчество вечно новое и неисчерпаемое. Вы познаете, что даже и гений должен неутомимо ежедневно трудиться. Во имя Святого Франциска вы найдете сияющее утверждение, которое сохранит вас от мертвого отрицания и разрушительного осуждения. В Имени Святого Франциска вы найдете неистощимую мощь против всех зол Тьмы. Вы поймете, что есть благословенное сотрудничество и единение. Творите, творите, творите! Слава Святому Франциску!" (Н.К. Рерих, "Любовь непобедимая. К Ассоциации Св. Франциска Общества имени Рериха" - из сб. "Держава Света").