Изречения святых отцев, высказывания и цитаты священников, монахов, старцев, цитаты из священного писания. Особенности и проблемы семейной жизни священнослужителей. Протоиерей Федор Бородин

Протоиерей Федор Бородин сделал доклад на закрытом пастырском семинаре «Особенности и проблемы семейной жизни священнослужителей». Видео выступления настоятеля храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке попало в сеть и вызвало много вопросов. Редакция публикует текст, адаптированный для печати.

– Ваше Преосвященство, дорогие отцы, братья и сестры, неожиданно мне, уже сейчас покойный, наш благочинный, отец Дионисий Шишигин предложил и благословил сделать доклад, я его сделал. Этим докладом, видимо, попал в болевую точку, потому что более 25 священнослужителей за прошедший месяц поблагодарили меня письменно, по телефону, при встрече за этот доклад. Этого я совершенно не ожидал. Сегодня меня попросили его повторить. Я, находясь здесь, успел прочитать комментарии матушек к нему, за которые очень им признателен. Именно поэтому немножко изменю текст, что-то добавлю. Он эмоционален.

Когда я его писал, очень волновался. Тема болезненная. Я и сейчас волнуюсь, второй раз в жизни выступаю при архиереях.

Не только не осудят, а еще похвалят за честность
Думаю, что все присутствующие согласятся со мной в том, что никогда за всю историю, Церковь не сталкивалась с таким кризисом в семьях священнослужителей. Мы все знаем, хотя доступной статистики нет, сколько наших соучеников по духовным школам разошлись со своими женами. Среди моих соучеников за двадцать пять лет – развелись и были лишены сана около десяти человек.

В нашем двухклирном храме статистика такая: за 24 года трое священнослужителей разрушили свои семьи и лишились сана. Несколько священников моложе меня по хиротонии, создавших свои семьи на моих глазах, пришли к полному семейному тупику, хотя пока и не развелись.

Конечно, понятно, что основная причина – это грех, страшное падение священнослужителя или его супруги, или их вместе. Меня упрекают матушки в комментариях, что я путаю следствие и причину, что я этого не указываю. Я просто об этом не говорю. Это само собой разумеется. Источник развода – грех, а все остальное – это только поводы.

Если все-таки говорить о причинах, то основная из них – это общий кризис семьи, как в предыдущем докладе сказал владыка Антоний. Многие из нас воспитывались в неполных семьях у разведенных родителей – нет опыта, нет поведенческих сценариев по служению супругу, по урегулированию семейных конфликтов, по воспитанию детей.

Мы, наши жены и дети, как и все остальные, испытываем огромное антисемейное давление: герои новостей и фильмов, статей и соцсетей блудят, изменяют, разводятся и бросают детей. У нас даже глава государства разводится в прямом эфире – более тяжелого удара по институту семьи трудно представить. Весь этот постоянный фон жизни искушает человека. Наши дети проводят в этом инфошуме, где развод и блуд стали вариантом нормы, значительно больше времени, чем в общении с родителями. Это формирует терпимость к греху, к сожалению, как к чему-то, чего уже настолько много, что с этим уже бессмысленно бороться.

Любой человек, бывший священник тоже, оставивший семью, через интернет запросто найдет сообщество таких же, как он. В этом сообществе его не только не осудят, а еще похвалят за честность. Таким образом, сломалась преграда общественного порицания, которая раньше могла удержать от распада семью клириков в период кризиса. Эти внешние причины. Их устранить невозможно. Им можно сопротивляться только постоянным трудом, молитвой и углублением в свою духовную жизнь. Созиданием своей домашней церкви, сердечным общением, проговариванием всех возникающих проблем и разногласий.

Дети священника растут без отца, а жена отвернулась к стенке и ревет
Но есть у этого кризиса семей клириков и наши церковные, внутренние, причины, которые могут и должны быть преодолены. Во-первых, это отсутствие свободного времени у священнослужителей, прежде всего, отсутствие у многих хотя бы двух нормальных выходных дней.

Рабочий день священника не нормирован. Часто он уходит из дома рано утром, пока жена и дети еще спят; возвращается вечером после службы, исповеди и разговоров с людьми, когда его дети уже спят. Рабочий день, включающий дежурство в храме, превращается в 12-часовой.

Обязательное дежурство, которое само по себе в сочетании с чередой богослужений очень трудно совместить с выходными (достаточно просто сесть и просмотреть расписание на неделю священнослужителя). Оно часто не оставляет возможности на посещение больных на дому в эти дни и на совершение других внехрамовых треб и послушаний. Их приходится переносить на выходной день.

Все клирики несут внехрамовое послушание. Часто для настоятеля – это служение в тюрьме или собрание ответственных, преподавание в духовных учебных заведениях и так далее – являются раздражающим фактором, который он просто игнорирует.

Клирику приходится меняться со служащей братией и компенсировать замену опять за счет выходных дней.

Есть иереи, которые несут административное служение в структурах патриархии и викариатств, отвечают на письма, трудятся в издательском совете цензорами. Отработав пять дней на буднях, они приступают к субботам и воскресеньям, которые для любого священнослужителя являются днями радости, но и максимальной нагрузки. Выходных у таких клириков нет вообще никогда.

Я могу привести пример курсов повышения квалификации. Я по благословению священноначалия пошел на первый призыв, который проводился в Новоспасском монастыре. График был такой: пять дней в неделю с 9 утра до 6 вечера, шестой день – суббота – до трех дня. Очевидно, расписание составлял какой-то монах, которому владыка, наместник монастыря дал такое послушание: «Составь расписание». К концу двух месяцев учебы моя жена была в ужасном состоянии!

Такой изматывающий график катастрофически опасен для любого человека, но если монашествующий рискует только своим здоровьем, то семейный священник рискует своей семьей.

Да, мы все приносили присягу, мы будем делать всё, что нам благословят, безусловно. Мы, если надо будет, заболеем и умрем на этих послушаниях, мы к этому готовы, безусловно. Но божественная благодать, всегда “немощнАя, врачующая и оскудевающая, восполняющая”, не принималась женами и детьми в нашей хиротонии. Они могут не выдержать.

В свой единственный выходной священник просто отсыпается и приходит в себя, фактически в этот день он тоже отсутствует в семье. Так у моего знакомого священника шестеро детей и один выходной. Его жена, бывшая наша прихожанка, со слезами говорит мне: «Дети растут без отца, как будто он в тюрьме или на войне. Мы его вообще не видим, в выходной он спит». Повторю ключевую фразу: «Дети растут без отца». Это о детях, а не об отце, об их судьбе, а не о судьбе священника.

А жена дома, она устала от детей и от домашних дел, многие из которых необходимо было решить уже давно. Большинство современных девушек не готовы даже к трем детям ни физически, ни психически. Что говорить о семьях, где пять, шесть и восемь детей?

Муж приходит и падает на кровать без сил. Помощников по хозяйству нет, бабушек и дедушек в большинстве современных семей тоже нет. Решить вопрос с врачами и педагогами, отвести в школу, забрать из нее, три родительских собрания за неделю, сделать уроки и приготовить еду на большую семью. Этого к стоматологу, этого к ортопеду, этого к логопеду, и все это с грудничком на руках или беременная – и всё без помощи мужа. Вот она реальность многодетной городской священнической семьи. Накапливается усталость, раздражение, обида, разочарование.

Знаю священника, у которого жена однажды просто легла и перестала что-либо делать, она не могла подняться – отвернулась к стенке и ревет, нет сил. Был психический срыв. Дети бегают вокруг, отцу надо ехать в храм, дел никто не отменял. Уже звонит раздраженный настоятель, он ничего не хочет слышать, потому что у него всего один ребенок, он не понимает.

И иерей уходит из семьи в успешный проект
Какие последствия это имеет для семьи клирика? Катастрофические. Прекращается совместная молитва, то есть исчезает самое главное, в чем реализуется домашняя церковь, ни жена, ни дети не молятся вместе с отцом почти никогда. Повторю, если он живет далеко от храма, он уезжает, когда дети спят, и приезжает, когда они спят. Семья священника большинство дней в неделю не имеет того главного, что есть в обычных церковных семьях: общей молитвы.

Самое страшное последствие такого графика работы – отсутствие общения с женой и детьми, которое ничто не может заменить. Год за годом, отдаляясь от супруги, иерей может прийти к разрушению сердечной связи с женой, на которой, прежде всего держится вся семья. Часто ситуация углубляется тем, что на приходе иерей окружен почитанием и послушанием, а дома всё не так, и его перестают слушаться. Можно сказать, что приходская жизнь – это удачный проект, где у него всё получилось, а семья – неудачный, потому что он не может там решить. И иерей уходит из семьи все дальше в успешный проект, где он на подиуме в лучах славы, и все у него получилось.

Но ведь его будущая жена выходила не за отца Иоанна, а за Ваню, она полюбила просто человека. Она меняется, он меняется. Семья – это два человека в постоянном развитии и изменении, и не только священническая семья, любая. Для того чтобы с этим справиться, надо много разговаривать и общаться, проводить вместе время, совершать вместе какие-то дела, а этого не происходит, и отношения начинают разрушаться, чему огромное количество примеров. Тяжелее всего страдают отношения с детьми, их невозможно построить без совместного времени с отцом, без общих игр и радостных интересных детям дел – невозможно, это закон.

Вспомним пророка Самуила, Господь открывал ему свою волю о целом народе, а дети выросли никуда не годными. Причина, помимо их свободной воли, может быть только одна – отсутствие совместного времени. Даже для семьи великого пророка этот закон действует, что говорить о нас, грешных.

Мы все знаем, что сердечная, подчеркну, именно сердечная связь с младенцем строится через физический контакт. Если папа ежедневно не берет ребенка на руки, не тискает и не целует его, этой тесной связи не будет. Та часть, которая должна заложиться в младенчестве, она рождается через ласку. Если отец не может этого сделать по своей загруженности, этой связи не будет, дальше ее строить будет еще сложнее.

«С папой вместе не молимся. Завтракаем, обедаем и почти всегда ужинаем раздельно. Уроки и школа без него. В воскресные дни папы нет совсем». Матушка с детьми в ближайшем к дому храме, ни поговорить с отцом, ни послушать сказку, ни книгу, это бывает крайне редко. Даже если у клирика два полноценных выходных, они никогда не совпадают с выходными детей-школьников, так как приходятся на будни (это не решаемая проблема, я понимаю, но это тоже надо учитывать).

Ездить куда-то с детьми отдохнуть иерей почти не может. Отпуск во многих епархиях никогда не дается на месяц. В Москве дается, слава Богу! Во многих епархиях две недели и потом еще неделька, или всего две недели. Если даже у вас есть благотворитель, который вам оплатит поездку на море, для того чтобы вы отдохнули, и ваша жена отдохнула, вы не успеете за это время отдохнуть.

И он слышит: “Разводись, жертвуй семьей”
Священник из одной, достаточно большой, среднерусской митрополии мне говорит: «Мало того, что мне дают всего две недели, я еще должен оправдываться, как за преступление, что я уезжаю на эти две недели куда-то. Меня в любой момент могут вызвать». Более того, в этой епархии, когда священник приходит к архиерею и говорит: «У меня проблемы с женой». Он слышит один стандартный ответ, смысл которого – разводись. Это как результат. Почему? Потому что ответ такой: жертвуй семьей, главное – священнослужение. Ты должен принести их в жертву, это плохо, но это так.

Слов нет! Вместо того чтобы врачевать, ситуация загоняется еще дальше.
Бытовая нагрузка раздельно, богослужение раздельно, воспитание детей без отца – что ждет такую семью? Происходит самое страшное – семья перестает быть совместным деланием, просто по факту перестает и, соответственно, источником совместной радости.

При отсутствии регулярного радостного интересного общения, при постоянном отсутствии отца дома, при его измотанности и усталости, при напряженности его отношений с мамой, которую дети безошибочно чувствуют, при оскудении любви между ними, разрыв сердечной связи с ребенком-подростком почти неизбежен. Как следствие, отторжение отца к концу переходного возраста и чаще всего с отходом от веры и церкви.

Расцерковленные поповичи – это страшный соблазн для наших прихожан. Так же, как и матушки, владыка, вы совершенно правы. Ставится под сомнение всё, что проповедует отец. Если у отца не получилось построить малую церковь, что он там говорит с амвона, мы еще послушаем. Этот соблазн может столько молодежи отвратить от церкви, свести на нет всю нашу молодежную работу просто по количеству. Если я встречаюсь с сыном священника, который говорит: «Тебе всё врут, я по своему отцу знаю», – бесполезно дальше проповедовать. Мы помним сколько поповичей стали революционерами.

Если жена 20 лет живет в нищете – она может разувериться в Церкви
Вторая причина – наша внутренняя, внутрицерковная, значительно менее страшная, но тоже очень болезненная. Всё это происходит на фоне постоянного безденежья, которое не позволяет оперативно решать многие вопросы. Машину не починишь, денег на удобных врачей без очереди нет, репетиторы, кружки и секции часто не доступны. Без репетиторов в институт не поступишь сейчас. Чем больше семья у клирика, тем этот вопрос острее.

Недавно разговаривал с одним многодетным иереем, девять человек детей, спрашиваю его про жалование, он говорит: «Как у всех. Неужели настоятель, у которого двое детей, не может просто посчитать расходы свои на детей и умножить на пять? Добавить жалование, чего он ждет? Когда не выдержит матушка клирика и начнется психическое расстройство, или когда она разуверится в церкви?».

Понимаете, если жена священника 20 лет в такой изматывающей унизительной нищете живет, она может разувериться в Церкви, она скажет: «Вы нам проповедуете, что это сообщество любви. Где?» Ему недавно настоятель поднял жалованье с 30 до 50. Что такое в Москве семья 11 человек на 50 тысяч – это просто смешно, понимаете? Смешно. Им негде взять денег, сейчас на требах денег не дают.

Мы все ходим, причащаем пожилых людей, которые когда-то ходили в наш храм, там еще оставишь деньги, потому что им не на что лекарство купить. Если раз в три-четыре месяца ты что-то освятишь, и тебе что-то дадут, вот и всё. Прошли 90-е, когда давали деньги на требы, сейчас практически этого нет. Может, у кого-то другая статистика, у меня такая.

Чего он ждет? Когда сопьется или закроется в полный цинизм иерей? И такого очень много. Почему у нас такое безжалостное равнодушие к многодетным? Унизительная, даже не бедность, а нищета – вот как сейчас живут многие многодетные клирики. Можно терпеть это год, два, десять, но не всю жизнь.

Еще что очень важно, что дети священников не хотят так жить. Я очень много раз слышал от дочерей священников: «Я не пойду замуж за семинариста, потому что, во-первых, я не хочу, чтобы моего мужа перевели. Ладно еще в Москве, другая станция метро, но если ты служишь в каком-нибудь большом городе русском, который объединен с епархией, и мужа взяли и перевели за 400 км или за 300. Школа здесь, а муж там, дорог нет. Я не хочу, чтобы я тебя не видела».

Еще покойный Патриарх Алексий II многократно на епархиальных собраниях указывал, что у клирика не должно быть более двух выходных дней, но ведь можно сделать, чтобы менее двух выходных не было. Строже следить в этом вопросе за семейными, особенно многодетными клириками, освободить, если у священника больше пяти детей, от каких-то дополнительных внехрамовых послушаний, проследить за жалованием. Можно оплатить от прихода помощницу по хозяйству, кухарку или няню в такую семью, или найти добровольных помощниц на благотворительной основе.

У моего знакомого настоятеля один взрослый сын, а у его клирика семеро детей. В какой-то момент последний сказал: «Чтобы сохранить семью, мне нужно два месяца отпуска». И настоятель негласно отпускает его, сам оставаясь почти без отдыха. Честь и хвала такому человеку, это и есть милосердие. К сожалению, такое явление остается исключением.

Два часа утешал матушку, дал денег на мороженое – и этим спас семью
Что можно было бы предложить? Работать с семинаристами надо. Когда я заканчивал семинарию в 1992 году, большинство моих соучеников были целомудренны, они не знали, что такое женщина, и подходили на святоотеческой основе к строительству семьи. Сейчас по-другому.

Примерно лет 7-8 назад я разговаривал с одним семинаристом, потом с другим, я столкнулся с совершенно обескураживающей информацией о том, что очень многие семинаристы (это в Московской духовной семинарии!) считают, что только матушка должна быть девственной до брака, а священник, семинарист может себе позволить связи. Вот так, понимаете. Разумеется, это не может не отразиться на его будущей семейной жизни большими скорбями. Об этом надо разговаривать, это надо исправлять.

Что еще можно предложить? Владыка, простите, вы благословили, я предлагаю. Как мне кажется, епископу надо отдельно встречаться с женами священников, причем без супругов, и задавать вопросы. По частям, а не со всеми сразу, потому что если это будет зал в храме Христа Спасителя, то никто не встанет и ничего не скажет. Надо встречаться и спрашивать, какие есть проблемы, разговаривать, утешать, укреплять.

У моего знакомого священника 15 лет назад было огромное количество внехрамовых послушаний – восстановление трех храмов на нем. У него жена в определенный момент сказала: «Всё, я больше не могу», – и пошла к владыке Арсению. Я ее спрашивал потом: «Ну, и как?» Она радостная говорит: «Владыка отодвинул стул, облокотился, внимательно на меня посмотрел, улыбнулся и говорит: «Ну, давай, рассказывай». Долго, два часа, там сидит очередь тех, кто записан, а он со мной беседовал, меня утешал, укреплял, объяснял, потом спросил: «Ты мороженое любишь?» – «Да». И дал мне деньги на мороженое».

Он вывел ее из тупика, в котором она находилась. Снял с ее мужа часть послушаний. В этой семье проблема была не в безденежье, а в полном отсутствии совместного времени священника с его женой и детьми.

Она вышла оттуда совершенно окрыленная. Вот архипастырская беседа с женщиной, с матушкой, которая была на грани разрыва со своим мужем. Вовремя если подхватить. Эта семья до сих пор существует. Это прекрасный священник, настоятель большого московского храма. Владыка Арсений ее просто спас этой беседой.

Я не знаком с практикой сельских приходов, говорю о городских – важно внимательно следить за тем, чтобы у клириков были выходные. Что можно сделать? Можно просто собрать список и проанализировать. Причем нужно спрашивать не у настоятелей, а у самих клириков, потому что настоятели могут многое не замечать и не учитывать.

Посмотреть, вызвать настоятеля и сказать: «Скажите, пожалуйста, почему у Вас этот священник на этой неделе был без выходного, а на той неделе у него был всего один выходной. Чего вы ждете?». Причем надо убедить и принудить настоятелей считать внехрамовое послушание, например, преподавание в Свято-Тихоновском университете, за рабочий день. Мы все знаем много случаев, когда настоятель не хочет этого признавать, ему надо, чтобы священник служил, он говорит: «Это твои проблемы. Хочешь преподавать? Иди в выходные дни и всё».

Предоставить некоторые льготы священнослужителям, имеющим пять и более детей. Какие это могут быть льготы? Освобождение от дежурств в храме. Поверьте мне, если у священника пятеро или шестеро детей, он не будет отдыхать это время, он будет крутиться, как белка в колесе.

Освобождение от некоторых внебогослужебных послушаний. Чтобы были эти выходные дни.

Организация ощутимой материальной помощи и помощи по хозяйству многодетным семьям на регулярной основе.

Могу предложить такой критерий: если после прохождения переходного возраста все ваши дети ходят в храм, и готовы исповедоваться даже у вас, когда нет другой возможности, и даже матушка готова это сделать, когда нет другой возможности, в качестве исключения, то есть продолжает доверять вам как священнику, только тогда можно будет выдохнуть и начать заниматься внуками.

До этого выдыхать нельзя, потому что те годы, которые мы провели без общения с детьми, они могут выстрелить и в 17 и в 20 лет. Мне кажется, что если не принять каких-то мер, мы будем иметь через несколько лет не просто волну, а цунами разводов в семьях священнослужителей, или погасшие семьи, можно так это назвать, когда нет никакой радости, они просто живут вместе, потому что иначе он потеряет место и не на что будет содержать семью. Чему такой священник может научить своих прихожан? Непонятно.

Освобожден от послушания по семейным обстоятельствам
У меня был такой случай, простите, расскажу о себе. Когда моя жена родила седьмого ребенка (у меня сейчас восемь), у нее вышел тромб на ноге, его не надо было оперировать, он не угрожал сердцу, да и не было возможности. Жена лежит, бабушек, дедушек нет, помощников нет. У меня, слава Богу, оставалось две недели отпуска, который я подгадал под роды. Дальше меня отцы немножко отпустили. Она не могла ходить, она вообще не могла встать, была такая боль. Кухня, уроки – всё на мне. Она лежит с малышом, всё остальное на мне. Когда у меня случилась эта проблема с женой, я нес еще послушание в патриархии. Все остальное я мог вынести, а это, я чувствую, я не могу больше.

Я пошел к владыке Арсению. Это было достаточно смешно, я расскажу об этом. Я пришел, решил приходские вопросы и говорю: «Можно по личному вопросу?» Он говорит: «Да». Начинаю рассказывать, как живу: то-то, то-то, (притом, что у меня один сын тяжело болел и им вообще должен был заниматься отдельный взрослый все время, а это невозможно). Владыка напрягается, вот так смотрит на меня, руки сжал и говорит: «Чего ты хочешь?». Я говорю: «Освободите меня, пожалуйста, от послушания в канонической комиссии». Он так: «Фух! Конечно, иди».

Возможно он думал, что я попрошусь за штат, потому что от ситуации, которую я описал, у него вот такие глаза – он не знал, как я живу. Понимаете, никто не знал, да никто и не должен знать. Но он вник в ситуацию, говорит: «Пожалуйста».

Единственный раз за 25 епархиальных собраний, которые я посещал как священник, я услышал слова “ такой-то досрочно освобожден от послушания по семейным обстоятельствам”. И это было про меня. До истечения трехлетнего послушания меня освободили. Я бесконечно благодарен владыке за это. Я не знаю смог бы я выдержать ту нагрузку и не сорваться. Если у вас будут серьезные проблемы, идите к нему, он выслушает, и, несмотря на то, что у него семьи нет, он поймет.

Но не везде так происходит. Если эту проблему не начать решать, эта волна разводов и погасших семей будет чудовищным соблазном и для верующих людей, и для неверующих.

Протоиерей Федор Бородин. Фото Анны Гальпериной

После очередного спора, который в этот раз разгорелся вокруг , мне, прежде всего, стало очень горько. В который раз я вижу, как мои братья и сестры во Христе оскорбляют друг друга, и делают это давно воцерковленные люди.

Господь сказал: «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36) То есть даже за нейтральное, не оскорбительное. А уж за оскорбление, за унижение другого человека как мы будем отвечать перед Богом?

Интернет оказался такой областью общения, где, как кажется современному православному человеку, не действуют заповеди и можно делать то, что в реальной жизни мы никогда не позволим себе сделать. Но это не так, и все сказанное остаётся с нами навсегда. И если мы не раскаемся и не переменимся, то не уйдем от ответа.

Поэтому согласны мы с оппонентом или не согласны, все равно должны разговаривать с ним, как бы мы разговаривали в реальной жизни, да еще и в храме.

«Все, что вы делаете, словом или делом, все делайте во имя Господа Иисуса Христа» (Кол. 3:17), – говорит апостол. Можно ли ругаться, оскорблять собеседника во имя Христово? Даже если собеседник неправ?

«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою», (Ин.13:35) – это главная миссионерская заповедь. Глядя, как христиане бережно и с любовью относятся друг к другу, и остальные люди захотят стать такими же, как они. Так было с первыми христианами, когда окружавщие, видя их отношение между собой, говорили: «Посмотрите, как они любят друг друга».

А мы своими словесными баталиями, оскорблениями отвращаем, отталкиваем от себя людей и соблазняем их.

Дети стали нежелательным результатом половой связи

Второе, о чем бы хотелось сказать – у пророка Осии есть странные слова: «У Ефремлян, как птица улетит слава [чадородия]: ни рождения, ни беременности, ни зачатия [не будет]». (Ос. 9:11). Тоже самое происходит с нами, с нашей страной сегодня. Почему? Понятие «слава чадородия» больше не живет в сердцах и головах людей. «Слава» – это многогранное, емкое библейское понятие, то, что прославляет человека перед Богом, то, что славно в очах Божиих.

Для нас же чадородие перестало быть «славой», а стало часто нежелательным результатом половой связи. Люди вступают в эти связи, изо всех сил желая, чтобы зачатие не произошло. А если оно и произойдет, рождения очень часто все равно не бывает. Младенцы, убитые во чреве исчисляются миллионами и никто даже не знает, сколько их. Наша страна населена женщинами и мужчинами, которые погубили своих детей через аборт.

Конечно, для нашего общества, пропитанного кровью убитых младенцев, отравленного этим страшным грехом, все, что связанно с чадородием является ненавистным, бельмом в глазу. Негативное отношение к чадородию, которое началось еще в советское время, переходит теперь от поколения к поколению.

Потому то, что надо поддерживать, в чем надо помогать, чем надо любоваться вызывает отвращение. В Книге Притчей Соломоновых есть слова: «Мерзость для нечестивого – идущий прямым путем» (29:27).

Чадородие – свято в очах Божиих, это один из путей спасения женщины (об этом говорит апостол Павел (1Тим.2:15). Для человека грешного все, что связанно с деторождением, воспитанием и в том числе кормление – вызывает раздражение и отвращение.

Такое отношение к чадородию нередко встречается и в храмах, ведь туда идут те же люди, что составляют наше общество в целом.

Фто: tatarstan-mitropolia.ru

Стыдно за мужчин, которые осудили уставшую женщину

Отношение нормального христианина к чадородию должно быть бережным. На Руси беременная женщина называлась непраздной. Это очень точное название. Если днем на диване лежит мужчина – он бездельник и тунеядец. А если на диван ляжет беременная женщина, она все равно будет продолжать работать. Она работает даже тогда, когда спит: это колоссальный труд – выносить ребенка.

Потом наступают роды. Я несколько раз присутствовал на родах, один раз так случилось, что мне даже пришлось принимать их. И всякий раз видел, как моя любимая буквально проходит по кромке жизни и смерти. Одни роды были настолько тяжелы, что я боялся потерять ее.

После родов, как после длительной операции, которая проходит без наркоза и сопровождается сильной болью, женщина не получает время на реабилитацию, а начинает сразу же работать. Без выходных и обеденного перерыва, а часто и без ночного сна. Причем женщина может быть настолько обессилена родами, что у нее не будет сил встать с кровати. И если у нее есть еще другие маленькие дети, то можно представить, как ей непросто. Муж не может постоянно быть рядом – он зарабатывает на жизнь.

Если такой человек, жаждущий церковной жизни, приходит в храм, то просто все прихожане должны начать ему помогать.

Я вообще не понимаю, как даже не у христианина, а просто порядочного человека, после прочтения статьи, в которой недавно родившая женщина пишет «у меня подкашиваются ноги», возникает желание осудить ее, а не помочь.

Если мы увидим человека, у которого подкашиваются ноги – будь это пожилой человек или нет, мы что, начнем его ругать?!

Особенно мне стыдно за мужчин, которые осудили уставшую женщину с маленьким ребенком в храме, за их поведение.

Реакция мужчины-христианина на женщину с ребенком, не важно, жена его это или нет, дело происходит в храме или на улице – прежде всего помощь.

А мы предлагаем многодетной маме отлучение

Поход в храм многодетной матери, матери с маленькими детьми каждый воскресный день – подвиг. Представьте себе, всех надо одеть, причем быстро, чтоб первый одетый не вспотел и на холодной улице не простудился. Надо продумать, что взять с собой, чтобы после причастия покормить старших детей. Потом – путь до храма, часто – на нескольких видах общественного транспорта.

У храма – проблема, куда поставить коляску – уже нет места. В притворе храма – тесно, некуда повесить свою и детскую одежду. Младенца надо покормить, он не может долго без еды. А потом, после службы, этой маме нужно где-то попить чаю, чтобы просто не упасть в обморок, и чтобы ее организм дальше вырабатывал молоко.

Комната матери и ребенка есть во многих торговых центрах, и, к сожалению, очень редко встречается в храмах, даже в недавно построенных. Это говорит о нашем отношении к «славе чадородия». Вопрос этот не рассматривается на Соборах, нет специальных циркулярных писем и инструкций. Так как мы не видим в этом проблемы, но она ведь остра.

А все решается очень просто: если нет помещений, то можно отгородить ширмой небольшое пространство, поставить там стул, пеленальный стол, принести чайник, пакетики с чаем, сахар. Этого будет достаточно. Ну а если есть воскресная школа, то во время богослужения это помещение можно предоставлять для мам с детьми.

Проблема посещения храма мамы с маленькими детьми – очень острая, потому что вся организация нашей богослужебной жизни с советских времён заточена под приход, состоящий из отдельных пожилых людей. Каждый из них спокойно может прийти и исповедаться в субботу, спокойно причаститься в воскресенье.

Детей в храмах в советское время были единицы. И до сих пор храмы не рассчитаны на то, что туда приедет семья. А когда приходит, это воспринимается как что-то ненормальное, потому что мешает.

Богослужение строится так, что кормящая или многодетная мама просто не может в нем участвовать. Ребенок не может «продержаться» всю службу. Значит, священник или должен выйти и исповедовать маму после «Отче наш» перед причастием, или в храме должен находиться второй священник, который исповедует во время богослужения.

К сожалению, в храмах часто говорят: «Приходите на всенощную или до начала службы». Ну не может многодетная мама или мама с младенцем прийти до начала службы!

И все эти моменты нужно продумывать настоятелю. Также его задача – прямо с амвона сказать всем желающим пообсуждать маму, ее детей, покритиковать и прочее, что делать этого категорически нельзя. Если все условия, у которых я сказал выше – соблюсти, то в храм сразу начнут ходить мамы с малышами.

Наша вера не предполагает возможности христианской жизни без участия в Евхаристии. Когда я слышу аргументы, что мама сможет начать причащаться, когда дети вырастут, то удивляюсь – такое непонимание христианства! Отлучение от Церкви – по факту есть отлучение от причастия. Получается, мы предлагаем многодетной маме отлучение! Моему старшему сыну 25 лет, младшей дочери – три года. Значит, согласно этой логике, мою жену нужно отлучить от Церкви более чем на 30 лет?!

Если бы вы задали вопрос в Греции о том, можно ли кормить младенца в храме, вас бы просто никто не понял: собой разумеется, что любой христианин может в любом состоянии прийти в храм и причаститься Тела и Крови Христовых. Просто порой ему надо помочь. В отличии от России, в Греции не прерывалась традиция хождения в храм семьями и поэтому беременная или кормящая женщина в храме воспринимается абсолютно нормально. Никого это не удивляет, не раздражает.

В отличие от наших храмов, где часто раздражает сам факт присутствия детей.

Все мои восемь детей по-разному ведут себя в храме

«Вы сильнии немощи немощных носите» (Рим.15:1), «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви”. (Рим.13:8), “Будьте братолюбивы друг ко другу с нежностью”(Рим.12:10), – дает нам апостол Павел прямые указания.

И эта любовь и нежность должна направляться на самых уязвимых членов прихода. Это в том числе – мамы с маленьким ребёнком, многодетные мамы.

Более того, на приходе должна быть служба помощи многодетным семьям. В нашем храме многие прихожане раз-два в неделю или раз в две недели приходят в многодетные семьи и помогают на кухне или в уборке дома, или отводят детей на занятия.

В помощи может нуждаться и мама с ребенком-инвалидом, и мама с двумя маленькими детьми. Дело настоятеля – рассказать, что вот, таким-то людям нужна помощь, может быть кто-то поможет присмотреть за беспокойным малышом, пока мама исповедуется, а потом, в другой день, придёт к ней домой, почистит картошку…

А то, что говорят с осуждением: «Женщина гордится тем, что у нее дети, требует особого внимания»… Но вам то что до этого, ведь это ее личные чувствования, даже не грехи. Как мать, родившая ребенка, может не любоваться им? Конечно, ей хочется, чтобы все на него смотрели. Может быть, это неправильно и навязчиво, но все равно это меньший грех, чем наше осуждение.

Если бы женщины, стоящие в храме, в свое время сами рожали столько детей, сколько давал Господь, а их мужья бы их не бросали, а растили всех Богом данных детей, то, уверяю вас, что все бы радовались детям в храме.

Человек, который сам вырастил много своих детей, всегда рад видеть и чужих, они его не раздражают.

Что касается поведения ребенка в храме… Сразу вспоминаю такую историю: в келье преподобного Серафима Саровского ребенок бегал и баловался. Мама очень стеснялась, дергала его. На что преподобный сказал: «Оставь его, он с ангелами играет».

Есть дети, которые с самого начала стоят спокойно, а есть, которые не могут, и не потому, что они плохие, невоспитанные или распущенные. Они просто по-другому организованы с точки зрения психики. Все мои восемь детей по-разному ведут себя – и дома, и в храме. В наших силах только подкорректировать их поведение. Кстати, для того, чтобы научить ребенка вести себя в храме, нужно его туда водить. А если мама сталкивается с тем, что она и ее дети вызывают у большинства неприязнь, то как она научит их правильному поведению в храме?

Задача храма – предложить ребёнку узнать на вкус, какова жизнь с Богом, в Его благодати. Выбор он потом будет все равно совершать сам. Но если он будет расти без богослужения или расти и видеть, что вызывает неприязнь у окружающих прихожан своим присутствием, то как потом он сможет сделать правильный выбор? Осуждающие не боятся, что берут на себя такую ответственность?

Пока мы живем на земле, Господь не оставит нас без людей и обстоятельств, которые нас воспитывают и смиряют. Если мы уберем детей из храма, то, уверяю вас, появится что-то еще, что нас будет раздражать и утомлять.

Часто молодые священники “тыкают” пожилым прихожанкам, запрещают прихожанам причащаться без оснований и могут причинить людям настоящую боль. О границах власти священника рассуждает протоиерей Федор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке (Москва).

Фото: tatarstan-mitropolia.ru

Уважение к себе священник должен заслужить

– Может священник не допустить до причастия человека из-за того, что тот, например, не вычитал правило?

– Священник может не допустить только в случае, если человек совершает какой-то смертный грех.

Во всех остальных случаях священник не имеет права не допустить к причастию. Это закреплено еще дореволюционными синодальными постановлениями первой половины XVIII века. Более того, если мне не изменяет память, то в этих синодальных постановлениях говорится о том, что вопрос о недопущении до причастия человека по грехам также должен решать правящий архиерей.

Технически это постановление выполнить невозможно, но понятно, что оно рождено ситуацией, когда священники позволяют себе слишком много.

Увы, мы сталкиваемся с такой картиной, когда священник не допускает человека до причастия без каких-либо канонических причин, и это иногда больно ранит душу человека.

Так было с моей мамой, когда ее не допустили до причастия, причем она в первый раз в жизни готовилась приступить к таинству. У нее был очень тяжелый период в жизни. Распалась семья, я помню, как она похудела за месяц на 16 килограмм. Она пришла в не закрывавшийся храм, а там такая толпа народа, что надо проталкиваться к причастию. Когда она все-таки поняла, что Чашу уносят и стала проталкиваться, причащавший священник увидел ее и сказал: «Тебе нельзя». И ушел с Чашей в алтарь. Ему было лень развернуться лицом к этой страдающей, измученной горем женщине и преподать ей Тело и Кровь Христову. Хотя она и постилась, и исповедовалась, и правило прочитала.

Это было ужасным испытанием для нее. Слава Богу, что это не отвратило ее от Церкви.

– То есть священник в таких случаях по сути злоупотребляет своей властью?

– Часто священник просто не понимает природу власти, которую дает сан. Природа власти священника уподобляется Христовой власти. А власть Христа – умирать на кресте за людей. Эта власть исчерпывающе объяснена Им на Тайной вечере, когда Господь, как раб (потому что только рабы умывали ноги гостям), умыл ноги своим ученикам.

Вспомним реакцию святых апостолов. Они были категорически против. Их можно понять. Им было страшно. Это не должно было случиться, не мог их Учитель умывать им ноги. Но Он настоял и потом пояснил: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». (Ин. 13:14-15).

Это вот как раз – о власти священника. Апостолы были так против еще и потому, что предыдущее руководство той общиной Христос осуществлял совершенно по-другому. Во-первых, Он безоговорочно ими руководил, Он с ними не советовался. Он не выслушивал их мнения. Он был для них Учителем безусловно. И, более того, Он был с ними очень строг. Он не потакал их ошибкам, страстям. И достаточно вспомнить слова, которые Он говорит апостолу Петру: «Отойди от Меня, сатана!» (Мф.,16:23). Может быть, это самые резкие из слов в Евангелии. Он обращается к преданнейшему, старшему из Своих учеников.

Вот эта модель поведения между учителем и учениками была полностью сломана Христом на Тайной вечери умыванием ног.

Священник по отношению к прихожанам должен руководствоваться и тем, и другим. И умывание ног – как принцип служения прихожанам должен реализовывать всегда.

А вот уважение к себе, как к учителю, священник должен заслужить и заработать. Настаивать на нем он не имеет права.

Когда священник “тыкает” пожилой прихожанке

– Случается, что священник обращается на «ты» к человеку, старше его чуть ли не в два раза…

– Когда молодой священник, вчера кончивший семинарию, “тыкает” пожилой прихожанке, которая годится ему в бабушки и называет ее на «ты», указывает ей на ее обычно мнимые грехи, мне жалко, что рядом нет его отца, который бы его хорошенько выпорол. Потому, что человек, который не научился быть просто вежливым, не может быть иереем Божьим. Это недопустимо, просто мерзко. Другого слова я найти не могу.

Священник – это человек, который сначала должен стать безупречным христианином. А безупречный христианин – это человек, который до этого должен научиться быть хорошим, порядочным и воспитанным человеком. А воспитанный человек не может быть хамом.

Так что – нельзя быть грубияном и быть хорошим христианином. И тем более, нельзя быть грубияном и быть священником.

Недавно мой двадцатидвухлетний сын сказал: «Пап, я не хочу быть священником». Я ни на кого из своих сыновей не давлю, этот вопрос они будут решать сами, но спросил: «Почему?» И он мне рассказал, что стал свидетелем следующего эпизода в одном подмосковном храме.

На скамейке в храме после богослужения сидит молодой священник – крепкий, статный мужчина, лет тридцати. К нему подходит поговорить согнутая горем старая женщина. Глаза все проплаканы. И, рыдая, она начинает рассказывать о том, как у нее пьет муж, пьет сын, разваливается семья у дочки, тоже из-за пьянства, ей не дают внуков, они гуляют, не учатся.

В общем, вся ткань жизни в ее руках рассыпается у ее любимых людей и у нее самой. И этот священник громко, на весь храм отвечает ей, конечно же на «ты»: «Да ты сама во всем виновата. Это все по твоим грехам. Иди кайся! Как тебе не стыдно. Что ты пришла ко мне. Тебе надо на себя смотреть».

Думаю, что рано или поздно этот священник сам упрется в свое горе и если он к этому времени не переменится, его никто не утешит, никто не поддержит. Чтобы не понять, что человеку плохо, и при этом так по-хамски разговаривать сверху вниз – это надо обладать таким сердцем, такой черствой душой!

Все это настолько потрясло сына, что он сказал: «Мне страшно даже от мысли, что вдруг можно стать таким. Я не хочу вот так тяжело грешить».

Эта манера судить, сразу, сходу обличать во всем, часто не имея никакого опыта, убивает в людях доверие к священству. Не случайно в Греции, например, очень малое число и только опытных и пожилых священников имеют благословение архиерея, чтобы исповедовать. Потому, что если у священника не хватает смирения для того, чтобы понять свое место, то тогда последствия боли, которую он может принести людям от своего самодовольства, напыщенности, самоуверенности, могут быть просто страшными.

Мы все знаем много случаев, когда обличающие слова священника стали непомерным грузом для человека, пригнули его к земле и втоптали его в страшное уныние.

Мне известна история, о том, как «встреча» со священником в храме стала последней каплей для молодого человека, после которой он наложил на себя руки. Я не знаю, о каком священнике речь, не хочу никого обвинить в таком тяжелейшем грехе, но факт остается фактом, – человек приходил в храм с последней искрой надежды… После того, как священник его «принял», надежды не осталось…

– Что же делать?

– Не случайно есть возрастной ценз на рукоположение – 30 лет. Не случайно апостол Павел говорит: «Рук ни на кого не возлагай поспешно» (Тим. 5:22). То есть и рукопологать человека, не испытав – нельзя.

У человека должен быть определенный жизненный опыт. Причем именно жизни духовной. Он должен успеть быть этим опытом смирен до хиротонии. Почему апостолу Петру даются ключи от Царствия Божьего? Потому, что Христос знает, что тот предаст и будет прощен. И вот символ духовной власти – эти ключи Христовы можно дать такому человеку. И другим апостолам, потому что, они тоже отказывались от Христа и вернулись к Нему.

Когда человек молод, когда ему кажется, что он запросто свернет горы, когда он еще не познал свои немощи, как христианин, у него возникает иллюзия, что раз служит литургию, – у него власть над людьми, власть решать, как им быть, ведь он то знает, как правильно. А это, к сожалению, не так.

Владыка Антоний (Блум) великолепно сказал, что в таинстве хиротонии человеку дается благодать священнодействия, но не дается мудрость.

Надо быть очень умным человеком, чтобы влезать в чужую судьбу. А не у всех есть этот дар- дар мудрости духовной. Кто-то проповедует, кто-то служит, а есть духовники. И если ты понимаешь, что ты не духовник, у тебя нет этого дара или нет пока этого опыта, ты вот скажи, что вот от Писания, от канонов, от Заповедей Божьих я бы дал такой ответ, но настаивать не могу.

Священник отвыкает от мысли, что он может быть не прав

– Трудно священнику не сломаться, если прихожане сами чуть ли в рот смотрят и каждому слову внимают, как истине…

– Да, много раз говорилось о том, что спрос рождает предложение, и некоторые прихожане сами ищут духовной несвободы. Действительно, часто бывает, что человек очень хочет возложить на кого-нибудь ответственность за те решения, которые Бог требует лично от него. Да, есть люди, которые спрашивают благословение у священника на все-все житейские вопросы.

И есть священники, которые поддаются на это и рады принимать такое руководство людьми. Но очень мало священников, – буквально единицы, которые действительно могут так руководить. Чаще же всего такое «руководство» – просто неправильно понятое, на мой взгляд, священство, замешанное на властолюбии.

Я, как священник, за прошедшие годы мог обидеть или оттолкнуть от себя большое число людей. Они молча ушли, не ссорясь и не споря. Просто пропадают из поля зрения. А те, кто остаются – готовы со мной соглашаться. И у меня может создаться иллюзия, что я всегда прав, потому, что окружен людьми, которые это подтверждают. Это большой соблазн для священника. Потому, что священник отвыкает от мысли, что он может быть не прав.

Христианин – это, прежде всего, человек свободный. И задача духовника, задача священника – постараться сделать так, чтобы каждый прихожанин он умел своей свободой пользоваться правильно, чтобы человек умел принимать правильные решения. То есть задача точно такая же, как у родителей. У нас, как у родителей, задача – вырастить детей и научить их правильно пользоваться своей свободой, правильно поступать, не совершая ошибок.

Если священник в течении многих лет принимает решения за своего прихожанина или прихожанку, он не научит его быть по-христиански свободным.

Апостол Павел говорит: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу». (Гал. 5:13)

Священник может только свидетельствовать о том, как он понимает, что значит правильно по-христиански поступить в той или иной ситуации. А дальше человек должен действовать уже сам. И это должно проявляться во всем. В том числе и в подготовке к причастию. Священник должен помочь вырасти человеку так, чтобы он сам знал, как ему правильно подготовиться к причастию.

Напоминаю, что условия, без соблюдения которых нельзя причащаться, следующие: Первое – правая вера. Второе – желание причаститься. Третье – сокрушенное сердце. И четвертое – по возможности мир со всеми, пятое – отсутствие смертных грехов. Кроме того, требуется соблюдать евхаристический пост (за исключением ситуаций, когда человеку необходимо принимать лекарства) и супружеское воздержание накануне. Каноны и пост не являются необходимым условием к причастию. Они лишь инструменты для стяжания сердечного сокрушения.

И вот в начале пути мы предлагаем человеку общеизвестные, хорошо работающие инструменты. Такие, как три канона, пост, акафист… Дальше человек сам должен понять, что помогает ему правильней встретить Христа. И если человек ходит в храм уже 10-15 лет, а до сих пор не чувствует, что ему помогает, а что ему не помогает и держится за одно единственное правило, то это плохой показатель для него, и для его духовника.

Потому, что все люди разные. Кому-то надо перед причастием почитать Священное Писание. Кому-то – только Псалтырь. Кому-то – Евангелие. Кто-то должен просто почитать Иисусову молитву. А кто-то должен просто в тишине постоять в святом углу. И сейчас, в этот период его жизни, в том состоянии, в котором он есть, это лучше всего подготовит его к причастию святых Христовых Тайн. И он сам должен знать, что помогает ему подготовиться, а что мешает, опустошает душу.

Поэтому, когда молодой священник, который не так давно начал свой христианский духовный путь, говорит человеку, который 50 лет в храм ходит: «Ты не готов», – это странно. Это все равно как выпускник медицинского института, пришедший в больницу, будет объяснять хирургу с 30-летнем стажем, что он неправильно делает операцию.

Здесь просто надо со смирением относиться к себе. Прихожане уважают священника, который может сказать: «Я не знаю ответа на этот вопрос. У меня нет ответов на все вопросы. Вот здесь мне кажется так, но я могу ошибаться». А абсолютная всегдашняя самоуверенность в себе людей от священника совершенно справедливо отталкивает.

Священник должен привыкнуть к тому, что люди будут не соглашаться, спорить, может, дерзко с ним разговаривать. И ему это полезно, потому, что всем надо смиряться. А вот заработать такой авторитет, чтобы действительно его слушались от благого, доброго и свободного сердца в приходе можно только десятилетиями ревностной службы, погружением в личную молитву и покаянным, сокрушенным сердечным устроением.

Властного священника Господь смирит

– Как все-таки быть человеку, которого до причастия не допустили из-за того, что «правило не вычитал», «в фейсбуке часто сидит», ну или что-то еще, явно не относящееся к смертным грехам?

– Мне кажется, надо сказать об этом настоятелю и эту ситуацию обсудить. А почему человек должен все это терпеть, если священник нарушает свои полномочия? В конце концов, священник – это такой же брат во Христе.

У меня есть прекрасная история об одной уже умершей пожилой женщине, прожившей очень тяжелую жизнь, перенесшей потерю мужа после лагерей. Ее саму несколько раз приходили арестовывать, она спасалась только чудом… И вот на шестом десятке своей жизни она стала воцерковляться. И как-то пришла на службу в не закрывавшийся московский храм.

На исповеди молодой священник, который годился ей во внуки, опять на «ты», громко, чтобы другие люди слышали, что тоже является недопустимым, говорит: «А ты когда причащалась в последний раз?». Женщина отвечает: «Я причащалась месяц назад. Но сегодня у меня День ангела, и я тоже хочу причаститься».

В ответ священник громко произносит: «А в аду гореть ты не хочешь? Не боишься в аду гореть?». А эта пожилая женщина была бойкого характера, остра на язык, потому, не задумываясь, она ответила: «Куда же я раньше батьки в пекло?». Он поперхнулся, посмотрел на нее и говорит уже тихо и на «вы»: «Ну ладно, идите, причащайтесь».

– Как быть человеку, если в храме – один властный священник, а храм этот – единственный (скажем, в посёлке)?

– Принять это как испытание Божие. Такого священника, возможно, надо пожалеть, помолиться за него, потому, что властный священник – это настолько ненормально, что, очевидно, Господь однажды очень сильно смирит. Придет такой период в его жизни, когда ему придется всю свою такую самость, гордыню увидеть сломанной.

В таинстве соборования есть такие слова: «Всякая правда наша, яко руб поверженный перед Тобою, Господи». Руб – это рубище, грязная, вонючаяя одежда, которая настолько плоха, что ее даже уже скинули. И первый это должен понимать о себе священник.

Священник, который не умеет каяться, ничему не научит на исповеди людей. Священник, который не умеет молиться, никогда никакой молитвы никого не научит.

Поэтому настоящий духовник – это человек, который во-первых, регулярно исповедуется сам, во-вторых, который очень глубоко молится. А внешние красивые, правильные слова, которые мы можем взять у проповедников, у святых отцов и процитировать, они хороши и прекрасны.

Но авторитет у священника будет только тогда, когда они будут подтверждены его собственным опытом. И люди это прекрасно чувствуют. Как, например, человек, который ищет молитвы, всегда чувствует, поет ли хор наемников или поют верующие прихожане храма, для которых произносимые слова драгоценны.

То же можно сказать и о священнике: как он исповедует, что он говорит на исповеди, сопереживает он человеку, принимает ли он его в сердце свое, любит ли он его, молится ли он за него, – люди это сразу чувствуют. Поэтому можно иногда увидеть, что к этому священнику 40 человек стоит на исповедь, а к этому два.

Фото: VK/Симбирская митрополия

Уважать выбор другого человека

– Если священник выступает категорически против того, что нравится прихожанину в его жизни. Понятно, что речь не о грехах, а, скажем, о любви, скажем, к стрит-арту, или панк-року, или еще что-то?

– У священника должен быть достаточно широкий кругозор. Священник – это человек, который должен уметь видеть прихожанина в движении от безбожия к Богу, от нецерковной жизни к церковной. И на этом движении требовать сразу от человека, чтобы он все сразу понял и сразу разбивать все, что ему дорого, конечно, неразумно. Рано или поздно человек сам откажется от лишнего, но на это могут уйти годы и десятилетия

Ну не является любовь к стрит-арту препятствием к причастию. Священник должен знать приделы своей власти. Не нравится священнику стрит-арт, он, допустим, любит академизм первой половины XIX века. Если он умеет ценить искусство, он будет уважать выбор другого человека.

– Так все-таки как быть священнику, если прихожане спрашивают: «Отдавать ли ребенка в садик?», «Съезжаться ли с родителями?» и так далее?

– Просто говорить: «Я об этом думаю так, вот об этом я думаю так, вот здесь я поступил бы так. Но это сугубо мое мнение и я не могу за вас решать. Вы должны решить сами и в этом воля Божия, чтобы вы научились эти вопросы решать сами».

Если человек первое время ходит в храм, может быть, действительно ему надо во многом помогать принимать решение. Но, постепенно в нем надо выращивать и воспитывать его волю. Конечно хорошо окормляться у такого духовника, как отец Кирилл (Павлов), отец Иоанн (Крестьянкин). Когда ты приехал к человеку, еще рта не открыл, а он уже тебе может быть на многие вопросы ответил. Это хорошо, но они – исключение. В Церкви их единицы. А сейчас их все меньше и меньше. И в том, что их так мало, тоже воля Божия.

Бог сделал нас свободными и если священник покушается на эту свободу, он противится воле Божий. Здесь можно провести аналогию с семьей. Муж – глава семьи. Но, он должен так заработать себе авторитет и так построить отношения с женой, не заставляя ее, не мучая ее, не кидая в нее цитатами из Священного писания, как гранатами, чтобы она сама понимала, что если муж настаивает, то его надо послушаться.

Как жена может этому научиться? Если муж умеет послушаться жену тогда, когда она права. Если жена знает, что муж на это способен, то ей значительно легче его слушаться тогда, когда он настаивает. Потому, что она понимает, что это не по страсти. Мы, священники, очень часто поступаем по страстям. В приходе священник может обидеться, с кем-то не разговаривать, одних к себе приблизить, других отстранить, выслушивать какие-то сплетни. И это совершенно не соответствует духу Церкви, но является проекцией страстей, которые бушуют в душе священника. Потому, что если бы в нем этих страстей не было, то ни сплетни, ни все остальное, было бы просто не уместно на приходе, не развивалось.

Именно поэтому и нужен священник, который побеждает в себе страсти, который с ними борется.

Еще конечно очень полезно, когда мы, священники, читаем молитву перед исповедью: «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое», напоминать в очередной раз себе, что это Христос – Создатель и Хозяин всего. И вот к Нему пришел человек, а не к священнику. А священник – только свидетель. Священник может все время молчать и говорить только тогда, когда что-то в устроении, или в действии, или в намерении человека не соответствует Евангелию, Заповедям Божьим.

Священник должен сказать: «Знаете, уважаемый, вот так вот нельзя».

Допустим, пришел ко мне человек на исповедь и говорит: «Я хочу причащаться. Я весь Великий пост жене не изменяю». Если я промолчу в этой ситуации, то тогда он подумает, что после Пасхи можно вернуться к этому греху. Поэтому в этой ситуации я вынужден был такому человеку сказать: «Уважаемый, а все-таки вы должны принять для себя решение. Если вы оставите этот грех вообще, то можете причащаться. А если не оставите, то вы и сейчас не можете причащаться».

И вообще мы все, священники должны помнить о том, что преподобная Мария Египетская после 16 лет страшной, развратной жизни была допущена до причастия. Она не постилась три дня, она не читала каноны и причастилась после своего покаяния.

Скорее всего, весь вид ее, вся одежда, запах духов – все было ею продумано, чтобы вызывать похоть. Это было ее жизнью. И вот в таком виде, только уже с раскаянием в сердце она пришла в монастырь на Иордане, где жили строжайшие аскеты. Наверное, священник, который выносил Чашу, был вынужден с ней поговорить. Предполагаю: житие об этом умалчивает. Но, наверняка, он ее спрашивал. А если не спрашивал, то наверняка видел ее покаяние и допустил ее до причастия. То есть, три-четыре дня назад она еще блудила, а сейчас ее допустили до причастия, потому, что ее раскаяние было так сильно. Мы говорили о том, что главное условия для причастия – сокрушенное сердце. Вот священник видел, что сердце сокрушено. Человек переродился и стал другим.

Поэтому она могла быть допущена до причастия.

Но у нас, священников, не должно быть перегибов и в другую сторону. Потому, что если читать книгу канонов и выбирать оттуда те правила, которые относятся к преподанию причастия и отказе, то очень часто встречается формулировка: «Да будет наказан и причастившийся и причастивший». Поэтому, допустим, если священник отказывается преподать Святые Тайны человеку, который живет в блуде или который сделал аборт, то такого священника обязательно надо понять, что он поступает правильно.

Или, допустим, церковный человек приносит покаяние в том, что он согрешил прелюбодеянием. Если священник сразу допустит его до причастия, это может быть сейчас не полезно этому человеку. Ему надо понести некоторую епитимью. Не канонические семь лет, а, может быть, три месяца. Святые отцы про Святое причастие говорят, что огонь солому сжигает, а железо закаляет. Сейчас душа этого человека как солома и если в таком состоянии ему разрешить причаститься, то, может быть, это родит в нем губительный цинизм, что все можно, что его все равно допустят.

Фото: VK/Симбирская митрополия

Смиряться надо перед человеком

– У вас было в молодости испытание властью?

– Я не хотел рано становиться священником, но был рукоположен в 24 года по настоятельному благословению архиерея и очень боялся ответственности, которую накладывает сан. Поэтому держал себя в руках.

Один раз, я, может быть слишком настоятельно высказал свое мнение одной женщине, что не стоит ей выходить замуж за человека, который сделал ей предложение. Мне казалось, что я ее спасаю от беды. И вот до сих пор мне стыдно за это, не потому, что я был неправ или прав в житейском отношении, а потому, что это была та область, в которой по Божьей воле она сама должна была принимать решение, а я вторгся в это. Решение все равно принимала она, но я имел авторитет и свое мнение высказывал слишком настоятельно. И до сих пор мне об этом тяжело вспоминать.

А так, мне кажется, я уберегся от этого. Не влезал, не женил, не разводил людей.

– Как молодым священникам им удержаться от соблазна большой власти?

– Смиряться надо перед человеком. Христос перед каждым из нас смиряется. Мы в такой грязи греховной к Нему приходим, а Он каждого из нас слушает. Мы хотим, чтобы Он нас любил, чтобы Он не видел наши грехи. Мы говорим: сюда смотри, туда не смотри. Мы говорим: «Не отвержи мене от лица Твоего», и рядом: «Отврати лице Твое от грех моих». Как ребенок маленький: «Сюда смотри, туда не смотри». Мы просим, чтобы Он разтождествил нас с нашими грехами.

Точно также надо относиться к прихожанам.

И вообще помнить о том, что человек – это великая святыня, самая главная икона Бога, сокровище, это целая вселенная.

И вдруг этот человек, эта ценность Божия, подходит к тебе и с доверием у тебя что-то спрашивает. И ты не должен быть для него источником слез, скорби, беды. И даже тогда, когда ты вынужден беседовать о чем-то жестком для человека, что так нельзя, что вот это невозможно, все равно это надо делать не с грубой, попечительской интонацией. Это нужно делать с любовью и смирением.

Конечно, свободы в браке у человека становится меньше. Но и только. В остальном люди в семье, наоборот, гораздо более счастливы. Ведь счастье — это когда ты любишь, и тебя любят. В семье реализовать это гораздо легче. Наверное, опрос, о котором идет речь, проводили среди людей, далеких не только от Церкви, но и от христианского понимания жизни вообще. Эти очень печальные результаты опроса — еще одно свидетельство глубочайшего кризиса понимания русским народом того, что такое институт семьи.

Мне кажется, что главное богатство человека на земле — это люди, которые его любят. Чем их больше, тем человек богаче. Семья - это именно такие люди: жена, которой не было, а теперь она есть; дети, которых вообще не было, а теперь Господь их вам дал. Если человек любит только себя, то, конечно, в семье ему тяжелее. Несчастным человека делает не семья, а неумение любить.

Недавно я приглядывался: кто из моих прихожан и знакомых выглядит счастливым? Оказалось, что это люди, которые работают в сфере христианского служения другим, например, в Марфо-Мариинской обители или в детских домах. Получают очень мало — не только денег, но и благодарности. А глаза светятся.

Господь сказал: «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян.20:35). Можно сказать и так: счастливее давать, нежели принимать. То есть человек, который умеет отдавать, имеет к этому вкус и находит в этом радость, — счастливее, чем тот, кто умеет только брать и в этом ищет радости.

Чем меньше человек умеет отдавать и служить другим — тем менее он счастлив, сколько бы у него ни было денег, машин, яхт и домов. Счастлив тот, кто реализует свое умение отдавать и служить — и мы знаем, сколько счастливых бедных людей и сколько несчастных богатых. Это аксиома, об этом можно уже не говорить.

Именно непонимание природы семьи делает людей такими, что им кажется, будто они несчастны. И если верующему человеку так кажется, если семейная жизнь с ее заботами вместо радости вгоняет его в депрессию — значит, он где-то ошибся в строении своей семьи. Если с тобой так происходит, значит, ты в чем-то неправ.

Если посмотреть на православное богословие семьи — а оно почти все заключено в словах Таинства Венчания — то там говорится и о славе, и о чести, и о радости. В Таинстве Венчания священник говорит, что муж и жена должны иметь такую радость, какую имела святая царица Елена, когда нашла Животворящий Крест. Вы можете себе представить, как она радовалась?

Если этого нет, значит, сбой где-то внутри тебя. Причины уныния находятся, как мы знаем, внутри человека, и только поводы уныния — снаружи. Основная причина уныния — всегда гордыня и себялюбие. Смиренный человек не унывает ни в какой ситуации, это аксиома христианского духовного опыта. Если человек впадает в уныние, значит, где-то было превозношение. Если семейная жизнь не дает удовлетворения — значит, я не получаю того, что, как я думал, как я представлял себе, я должен получать.

А на самом деле семейная жизнь — это постоянный выход за рамки себя. Ты познаешь мир и Бога глазами любимого человека, всё открывается тебе с другой стороны. Ты не должен стараться вытесать другого человека «под себя». Друг — от слова «другой». Уметь дружить — это уметь принять другого иным, не таким, каким ты считаешь, что он должен быть. Умение услышать и понять это — начало пути, а дальше — труд.

Если ты чувствуешь себя несчастным, надо произносить: «Господи, даруй мне зрети моя прегрешения». Потому что те дары, которые Господь готов был тебе дать, ты не получил — недоработал, оказался не готов, не дотянул.

Конечно, бывает, что второй супруг ведет себя некрасиво. Семья — это большое-большое бревно, которое несут за два конца. Если на втором конце отпустили, то и ты не удержишь. Иногда семья разваливается из-за другого человека. Но сам-то ты всё ли делал? Смирялся ли? Слушал ли? Современный человек этого, к сожалению, совершенно не умеет.

Однажды я разговаривал с человеком, у которого начала разваливаться семья. И он, и она — верующие, прихожане нашего храма, венчанные, воцерковленные. По его словам, жена была во всем виновата. Часа полтора я пытался достучаться до человека, чтобы он увидел свою часть вины, но у меня ничего не получалось. И тогда я спросил: «Ты, когда женился, вообще хотел сделать ее счастливой?» Он посмотрел на меня удивленно: «Ой, а я об этом и не думал». Если человек женится или выходит замуж, чтобы стать счастливым самому, а не чтобы служить, то это тупик. Если даже человек служит в ожидании награды, а награды — счастья — не получает, значит, это служение еще не совсем чистое, хотя оно и происходит.

Конечно, семья — это невероятно сложно. Но прекрасное средство преодоления многих сложностей — это ежедневная совместная молитва. Даже если муж и жена ссорятся или что-то между ними разладилось, но вечером они будут понуждать себя вставать на совместную молитву, то будет возрождаться то, чего мы ждем от семьи. Будет восстанавливаться малая Церковь как союз людей, объединенных присутствием Святаго Духа. Через это можно все преодолеть.

Неслучайно в традиционных культурах, например веке в XV веке, молодых невесту и жениха родители могли познакомить непосредственно перед браком, на сговоре или на помолвке, а несчастных браков и разводов, думаю, было меньше. Да и счастливых людей было вообще больше, чем сейчас. Я знаю много таких семей и в наше время — в основном священнических, где люди до брака не то что не пожили вместе, как сейчас принято у светских людей, а практически друг друга не знали. Но духовник благословил — поженились, и я свидетель: это счастливые семьи. Век уже не XV, а ХХ и XXI, а механизм достижения счастья — все тот же: счастье — в служении.

Да, есть вещи, которых терпеть нельзя. Нельзя терпеть супружескую измену, пьянство. Они разрушают, убивают домашнюю Церковь. Со всем остальным можно смиряться, хотя это и очень тяжело, потому что современный человек к этому не готов.

Один знакомый священник рассказывал мне, как приехала к нему холеная дама в сопровождении джипа охраны. Дети учатся в Лондоне, всё есть, но в жизни она разочаровалась и заняться ей нечем. Батюшка и то предлагал, и другое, но она отвечала, что уже и молиться пробовала, и поститься, а ничего не помогало. И батюшка ответил: «А вы сядьте в свой джип с охраной, поезжайте в Тверскую, например, область, в какой-нибудь детский дом. Посмотри, как там дети живут». Она фыркнула и ушла. А через три месяца вернулась: совсем другой человек, глаза светятся. Рассказала, что сначала обиделась на священника, а потом думает: раз ничего не помогает, то надо и это попробовать. Поехала в детский дом, стала помогать, всех подруг со своей Рублевки привлекла. У нее началась новая жизнь.

Механизм всегда один, данный Богом, не людьми придуманный: «Блаженнее давать, нежели принимать». Служи другим — и будешь счастлив.

«Скоро 25 лет, как я священник. За эти годы около 15 человек, с которыми был в разное время знаком, лишились священного сана. Причина везде одна - распад семьи, блуд… Священник, допустивший даже одно падение, умирает как священник. Неизбежно. Это как “травма, несовместимая с жизнью”», - протоиерей Федор Бородин размышляет о том, почему происходит охлаждение и люди уходят из Церкви.Беседу вела Оксана Головко.

А блудница говорит: «Ты - священник! Я с тобой не буду»

- Сегодня нередки разговоры, публичные исповеди людей, разочаровавшихся в Церкви. Как к ним относиться?

- «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло» (Мф. 6:22). То, как я воспринимаю окружающую действительность, темное в ней вижу или светлое, свидетельствует о чистоте или нечистоте моего сердца. Церковь подобна огромному многоэтажному зданию, где есть верхние этажи, откуда прекрасный вид и рядом небо, а есть подвалы.

И каждый человек выбирает, где в Церкви он будет жить. Если человек ищет в Церкви ее Хозяина - Христа, ищет молитвы, он встретит того священника, который поможет ему в пути, и встретит таких же братьев и сестер. И для него Церковь будет настоящей Церковью Христовой.

А если человек приходит в Церковь с темным, лукавым оком, если он везде ищет недостатки, если он и не думает бороться с грехом осуждения, то он и будет встречать именно такую реальность Церкви. И будет считать, что это и есть Церковь. Будет злиться и раздражаться, когда люди будут говорить: «Нет, Церковь - это не то, Церковь - это обиталище Господа, Иисуса Христа и Святого Духа». К сожалению, с этим почти ничего не сделаешь. Потому что если человек нацелен осуждать и видеть грязь, он ее увидит. Рано или поздно такой человек из Церкви уходит. Ведь он не встретил там Христа.

Есть древняя святоотеческая притча, в которой старец рассказывает молодому монаху о том, как три человека оказались ночью на центральной городской площади. И увидели, как какой-то человек, закутанный в плащ, крадется от тени к тени мимо площади, пытаясь пройти ее незамеченным. Один подумал, что это блудник, который возвращается после своего греха, второй подумал, что это вор, который кого-то обокрал. А третий подумал, что это любитель уединенной молитвы, который ищет для этого место и желает спрятать свои подвиги. Старец сказал ученику: «Каждый увидел то, что сродни его сердцу».

Если ты встретил Христа, возлюбил Его, то никто не может тебя от Него отлучить.

В житии святого праведного Алексия Мечева рассказывается, что было такое время, девять лет, когда настоятель над ним, маленьким и неказистым внешне, все время издевался. Кричал на него, ругал, унижал, бил. Если бы отец Алексий увидел в этом Церковь, он бы снял с себя сан, написал бы, может, книжку под названием «Исповедь бывшего дьякона»… Но он этого не сделал. Он из-за грехов человека не переставал видеть Иисуса Христа в Церкви. И поэтому стал великим святым.

А то, что касается любого христианина, уходящего из Церкви или разочаровавшегося в ней, - все-таки это результат или тяжелого греха, в котором человек живет, или результат охлаждения. Каждый из нас должен ежедневно себя ставить перед лицом Божьим и ежедневно восстанавливать эту связь, помнить, что никакое внешнее делание само по себе эту связь не восстановит, без своего собственного усилия и желания. Если этого долго не происходит, тогда внутренний огонь в человеке гаснет.

- А когда священники публикуют такие «исповеди», как не разочароваться от этих рассказов?

Священник точно так же, к сожалению, подвержен этим искушениям, как и любой мирянин. Да даже, может быть, больше. Потому что никто не проверяет священника. Никто не смотрит, как он молится и исповедуется. Священник должен искать исповедь. Большинство моих знакомых священников постоянно исповедуются, гораздо чаще обязательных двух раз в год.

Большинство священников прекрасно понимают, что они просто потухнут, если не будут исповедоваться часто.

Когда священник охладевает и при этом сталкивается с какими-то страстями в Церкви, прежде всего со своими, то тогда это его захлестывает, захватывает, и он теряет способность видеть в Церкви Господа Иисуса Христа. И сам говорит: «Я не понимаю, что я здесь делаю».

К несчастью, охлаждение священника происходит часто из-за собственных тяжких грехов, в том числе пьянства и блуда. Все-таки большинство священнослужителей, потерявших или отказавшихся от сана, что бы они ни декларировали, столкнулись именно с этим. Потому что канон очень строгий. Священник, допустивший блуд, не может совершать Божественную литургию.

Скоро 25 лет, как я священник. За эти годы около 15 человек, с которыми был в разное время знаком, лишились священного сана. Причина везде одна - распад семьи, блуд. Двое из них были запрещены в служении из-за конфликта со священноначалием, но все равно через год оказались с другими женщинами.

Священник, допустивший даже одно падение, умирает как священник. Неизбежно. Это как «травма, несовместимая с жизнью».

Пишу это с болью; и большинство из них очень хорошие люди, некоторые до сих пор мне дороги, но, видимо, измена не приходит одна. И измена иерейской присяге притягивает измену жене.

Мне пришлось в течение определенного периода времени принимать исповедь у одного священника. Он жил в другом городе. Там, по понятным причинам, не исповедовался, а приезжал в Москву.

У него рассыпалась семья, он впадал в блуд и просто снимал проституток. А для того, чтобы были деньги, он по ночам «бомбил», подрабатывал извозом на дороге. В гражданской одежде, очень коротко стриженный, симпатичный, достаточно молодой человек. И вот он говорит: «Я как-то посадил к себе блудницу. Мы с ней отъехали, начинаем договариваться. Она смотрит на меня и прямо кричит: “Ты - священник! Я с тобой не буду”».

Он начинает отнекиваться и говорить, что все не так. Но она продолжает кричать и чуть ли не на ходу выпрыгивает из машины, непонятно, как не разбилась. То есть профессиональная блудница почувствовала благодать Божию, которую дает священство. А он в себе ее перестал уже чувствовать. На мои слова о том, что я не могу прочитать разрешительную молитву, что надо идти к архиерею, он не реагировал.

Самое поразительное, я видел, как в нем постепенно умирает священник, как он начинает бояться совершать Божественную литургию, на службе перестали приходить к нему на исповедь. Он просто больше не мог выполнять священнические обязанности.

Самый известный случай, когда священник отказался от служения - это пример Александра Осипова, знаменитого борца с Церковью времен Хрущева. Это бывший преподаватель и профессор бывшей Ленинградской духовной академии и семинарии. Причиной того, что он перестал видеть в Церкви Христа, был его грех, несовместимый со священнослужением, второй брак.

Дальше перед человеком, выходящим из Церкви: бывшим монахом, послушником, священником, две дороги. Первая дорога - это оставаться любящим Христа, любящим Церковь и идти дальше, через покаяние к спасению, на которое всегда остается надежда, как бы глубоко человек ни пал. Второй путь - самооправдание.

В последнее время второй путь, благодаря интернету, стал очень привлекательным и легким, потому что всегда можно выложить свое видение ситуации, найти людей таких же, как ты, которые так же устроились, у которых такой же взгляд на Церковь, и быть в их глазах оправданным. Тогда начинается критика всего в Церкви, искаженный взгляд на Церковь, полный неприязни, ненависти, когда человек ни в чем не видит хорошего, а только грехи.

Такие тексты лучше не читать, так как они заведомо, по цели написания, почти всегда необъективны. Душу перепачкаешь, и правду не узнаешь. «Аноним» или «бывший» будет уверять, что все, абсолютно все плохо. Но это взгляд, искаженный грехом отступничества.

Слышал рассказ запрещенного священника о том, как его запретил «самодур»-митрополит по навету благочинного - «чудовища». В ужасе звоню своему другу, который служит в этой же епархии, в этом же благочинии. Тот, настоятель прекрасного большого прихода, который построен им с нуля, чрезвычайно удивляется. Он говорит, что все совсем не так. Когда узнает, откуда у меня информация, произносит: «Ты бы видел, как этот бывший священник вел себя на любом собрании. Подобного хамства я никогда не встречал». Получается, как в анекдоте: «Марьиванна, почему вы снова бросили половую тряпку в кастрюлю с борщом?» Ответ: «Злые вы, уйду я от вас».

Никто, никакие обстоятельства, никакой неправильно себя ведущий архиерей или благочинный, или кто-то еще не может лишить священника веры, кроме него самого.

Потому что священник сам когда-то решил принять священный сан, это он на хиротонии принимал Залог в руки, это ему говорили, что «будете держать ответ в день Страшного Суда».

Апостол Павел, предчувствуя окончание своей земной жизни, говорит очень важные слова: «Течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:7). Даже ему приходилось бороться за сохранение своей веры.

Священники и миряне пахали, изнемогая от усталости

Сейчас часто говорят о возможностях, упущенных Церковью в девяностые и нулевые. Не считаете ли вы, что нужно было больше заниматься людьми, открыто общаться с ними?

Мне не кажется, что Церковь упустила какое-то огромное количество возможностей.

Давайте просто вспомним, как покойный Патриарх Алексий отвечал на эти вопросы. Он говорил, что от человека, которого недавно очень долго били, трудно требовать, чтобы он встал, выпрямился и хорошо работал. Церковь к девяностым годам подошла в совершенно истерзанном состоянии. Не то что нормальная проповедь еще недавно запрещалась - были времена, когда любую проповедь, даже произносимую в храме, заранее приходилось согласовывать с уполномоченным по делам религий.

И его представитель стоял с машинописной копией в храме и проверял. Если священник отклонялся от согласованного текста, он мог очень сильно за это пострадать. Ему невозможно было открыто проповедовать людям, а с молодыми разговаривать было запрещено.

Моя будущая жена еще школьницей, если хотела подойти в храме к духовнику и задать какой-то вопрос, должна была это делать, прячась за колонной, так, чтобы стоящий на клиросе староста не видел.

То есть навыка широкого открытого общения с людьми у Церкви не было и быть не могло.

Не было никакой литературы. Моя мама для того, чтобы людям дать почитать Евангелие, переписывала его от руки около пятнадцати раз.

Традиционные семьи священников были практически уникальны. Так что учиться было почти не у кого. Когда в Церковь хлынула волна совершенно неподготовленных людей, становившихся священниками, оказалось, что их еще и крайне мало. То есть настолько мало, что в девяностые годы любой священник служил просто на износ.

И священники, и миряне - церковные труженики - в девяностые и нулевые годы пахали как могли, изнемогая от усталости. Многие священнослужители принесли в жертву церковному строительству свое общение с женами, общение с детьми, почти всегда - здоровье. Помню одно лето всего с двумя выходными. Об отпуске я и не говорю.

Я стал в 23 года настоятелем храма, который надо было восстанавливать - это все равно что поставить выпускника мединститута главным врачом больницы. И таких, как я, было большинство, потому что храмы отдавали, а священников не было.

Как-то пришлось служить зимой в храме во имя Сорока мучеников Севастийских. И храм был в таком состоянии, что, чтобы совсем не замерзнуть, все по очереди вставали к единственному тепловентилятору, который был в храме - на клиросе. В Чаше замерзали Святые Дары, но как по-новому мы тогда чувствовали подвиг святых, замерзающих в Севастийском озере!

Сейчас обидно слышать распространенный упрек, что мы занимались кирпичами, а не душами. Потому что это совсем не так. В тех условиях мы, прежде всего, занимались богослужением и людьми, проповедью и исповедью. Мы проповедовали, где только могли, в том числе ходили и в школы, и в институты. При этом занимались восстановлением храмов.

Я 17 лет преподавал в общеобразовательных школах бесплатно в свои выходные дни. Ехал за пятьдесят километров, потому что живу в Подмосковье. И это было тяжелое, но счастье.

В другие школы, институты, где только предоставлялась возможность, где только звали, разово или систематически - сразу направлялся не раздумывая.

- Но ведь проповедь в итоге услышали и приняли далеко не все - в чем причины?

Если говорить о том, что мы чего-то не сделали, то основная причина не в том, что нам мешала плохая организация или еще что-то подобное. Грех мешает проповедовать. Основной источник неудач нашей проповеди - это, с одной стороны, то, что мы не являем Христа, с другой - то, что люди не хотят слышать о Нем.

Надо понимать, что если человек хочет услышать о Христе, он о Нем услышит. В советское время была напечатана так называемая «потешная Библия» одного чешского карикатуриста, где были пародии на рассказы о днях творения из Книги Бытия. И люди покупали эту книжку для того, чтобы взять оттуда хотя бы те цитаты, которые автор критиковал. Так они искали Бога.

То, что общество полностью не стало христианским, это вопрос совокупности выборов людей, которые это общество составляют. Потому что за последние 25 лет Евангелие в руки мог взять любой, о Христе в нашей стране слышали все.

Что касается постоянно критикующей Церковь интеллигенции, мне вспоминаются слова Христа: «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали» (Мф. 11:17).

Слишком много людей, далеких от Церкви, точно знают, какой она должна быть, чем и как должна заниматься. Когда Церковь начинает заниматься чем-то не так и чем-то другим, как те «знатоки» решили, они начинают раздражаться и ругать ее. Так было и с Самим Христом. Остались учениками только те, кто не навязывал Ему свое видение, а готов был учиться и слушать. Он по воскресении явился примерно 500 людям - вот и все ученики за три года Его проповеди. И это у Самого Христа!

Поэтому не надо смущаться тем, что в церковную жизнь глубоко вошло малое число людей. А остальные, потоптавшись у входа двадцать лет, принимают решение растождествить себя с Церковью. Это должно было когда-то произойти.

Или человек разворачивается и уходит, или человек врастает в Церковь и начинает понимать, что главное, чем здесь занимаются - спасение души, а остальное второстепенное или чуждое.

И еще не будем забывать об одном вечном пороке нашей интеллигенции - всегда быть против любой системы, если ты в нее вошел. Помню, как в начале 90-х рукоположили одного прекрасного церковного труженика в дьяконы. После хиротонии он больше не мог называть Патриарха Патриархом. Только - по фамилии. Исповедоваться у настоятеля тоже больше не мог. Пошел на открытый конфликт и потерял сан. Критики называют Церковь ругательно - «системой», но ведь без земной системы многомиллионное сообщество не может существовать.

Если даже святых аскетов собирается с десяток, они ищут себе игумена. Они понимают, что он им нужен. Даже на Маковце по просьбе учеников аввы Сергия возникает система. Не для него, для них.

Когда ты встречаешь интеллигентного, начитанного человека, который читал все, кроме Евангелия, ты понимаешь, что это ему просто не интересно и проповедовать такому человеку можно с утра до вечера хоть целый год - безрезультатно. Он просто не хочет, ему неважно, что там написано. А неважно потому, что он прекрасно знает - придется меняться. Все-таки это выбор самих людей.

Верующие сегодня вспоминают, что вот тогда, в девяностые, когда молились в полуразрушенных храмах, где гулял ветер - все было иначе, ярче, острее, чем сейчас, в украшенных и теплых церквях. Так ли это на самом деле?

Людям свойственно испытывать ностальгию по молодости. И по нашей церковной молодости тоже. Конечно, это были прекрасные годы. Я сам хорошо помню, как захватывало дух от известия о том, что вот еще этот монастырь отдали, вот здесь завтра будет первая литургия.

Мы, поступавшие в семинарию в 1988 году, считали, что вот сейчас еще чуть-чуть ослабят давление на Церковь, а потом может быть все что угодно. Помню, как мой соученик по семинарии, подавший документы на хиротонию, ходил и про себя говорил: «Господи, хоть бы одну литургию отслужить. Хоть бы одну литургию совершить, и тогда жизнь исполнилась бы смысла». А другой, уже поступивший в семинарию, не мог в оставшийся до 1 сентября недельный период в своем родном городе подойти к дому: его по очереди ждали наряд милиции и военный патруль. Для того, чтобы или посадить на 15 суток, или отправить на двухмесячные военные сборы и там заставить отказаться от учебы в семинарии. И вот к концу нашего обучения в семинарии храмы стали открывать. Эту радость невозможно описать словами.

Да, церковное возрождение - это было действительно как восход солнца после долгой ночи, как весна после зимы. Потом пришло время, когда всеобщее неофитство должно было закончиться и для каждого начиналось время огромной работы над собой. Надо было, по словам апостола Павла, снимать с себя ветхого человека и выращивать в себе нового человека по образу Христа. А это ежедневная работа, на много десятилетий. Это очень тяжело и совсем не так красиво, как прийти и вынести многолетний мусор из храма. Тут все ясно, а когда своей душой занимаешься, - тяжело и не так внешне очевидно, очень долго и трудно.

- Сейчас негатива в адрес Церкви гораздо больше, чем лет двадцать назад. Почему?

Взгляд человека выхватывает из множества предметов то, что он ищет. Если он хочет увидеть священника на мерседесе, он увидит только его. А тех, что живут на грани или за гранью нищеты - не увидит.

Достаточно почитать любое интервью отца Иоанна Охлобыстина и увидеть его ответ на вопрос, почему он перестал служить - не смог прокормить своих шестерых детей. Это священник, очень известный человек, который служил в центре Москвы. А что происходит с другими, что на периферии?

Часто критика Церкви - очень во многом просто от самооправдания. Приходилось слышать буквально такое: «Я не ходил в храм все эти годы, и сегодня понял, почему - когда увидел попа на мерседесе». Они же, отвергая Церковь, отвергают не нас, «жирных попов», а Христа, они не к нам не приходят, а к Нему.

Да, на нас огромная ответственность, и мы должны быть безупречны. Каждый священник и каждый мирянин должен помнить, что в глазах окружающих он составляет Церковь.

Священник никогда не должен быть пьяным, никогда, ни разу в жизни. Потому что если его хоть раз увидят, если он хоть одного человека соблазнит - ему за это тяжко отвечать.

Да, нельзя ездить на дорогих машинах. Конечно, надо быть вежливым, нельзя хамить. Да, надо заниматься чтением, надо постоянно заниматься самообразованием.

Наши ошибки есть наши ошибки. Но, через любые ошибки любого духовенства, если человек возлюбил Христа, он придет в Его Церковь. Потому что это Его Церковь, а не церковь «жирных попов на мерседесах». И такому человеку будет совершенно все равно, как грешит священник. Он будет думать о своей радости встречи со Христом и о своих грехах.

Критиковать Церковь должен человек, который ее любит

- Кто может критиковать Церковь?

Думаю, что конструктивно критиковать Церковь может только человек, который ее любит, относится к ней, как к матери. Только такая критика принесет пользу, и нам самим - членам Церкви. Хотя нас смирять полезно. Меня лично полезно, потому что я человек гордый.

Хотя я никогда не ездил на мерседесе, и даже если мне его подарят, не поеду. Но да, меня неправомерная критика держит в тонусе.

Я вспоминаю время своего уверования - старшие классы школы. 1982-1985 годы, когда я внутренне научился противостоять государственной идеологии атеизма. В этом смысле мне легче: есть что вспомнить и просто восстановить навык.

Господь допускает критику, чтобы не расслаблялись. А еще критика полезна, чтобы мы, верующие, тренировали свой интеллект, чтобы могли защитить свою веру.

Но что-то изменить в Церкви можно только через критику внутренней боли, через критику от того, кто любит, кто в Церкви двадцать, тридцать лет…

А когда идет извне - звучит странно. Например, говорят: «Вот Церковь получает от государства деньги». И никто не помнит, что Церковь в течение 25 лет восстанавливает на свои средства не свою собственность. Есть общество, а у общества есть памятники архитектуры, и все общество несет ответственность за эти памятники. Даже неверующие люди этого общества отвечают за то, чтобы памятники были сохранены. Не им решать, что большинство этих памятников - храмы. Так решили наши предки.

Но общество в начале девяностых легко скинуло проблему сохранения своих памятников, своего наследия на Церковь. И мы все это время вкалывали, содержали и восстанавливали то, что нам не принадлежит. Сейчас некоторые храмы стали передавать в собственность Церкви.

Почему же, когда Церковь получает какие-то крохи денег на то, чтобы восстанавливать государственную собственность, начинается ругань?

Почему Церковь не всегда дает соответствующую оценку тем, кто от ее имени говорит и делает недопустимое, ведь это негативно влияет на ее репутацию?

У Церкви есть выработанная многими веками практика не делать ничего поспешно. Потому что если ты делаешь поспешно, ты не можешь выйти из контекста и смотреть на ситуацию со стороны. Мне кажется, что Церковь не должна работать в ритме подачи новостей в интернете, когда полчаса назад произошло, а через час комментарий.

Но понятно, что диалог от имени Церкви должны вести люди, имеющие соответствующий культурный уровень, желательно с первым высшим светским образованием. Мудрость руководства в том, чтобы именно таких людей ставить в пресс-службы и посылать на переговоры.

К сожалению, любой маленький повод, любое неадекватное высказывание может быть раздуто до всероссийской новости. Мы живем в этой новой реальности. Надо привыкать полностью отвечать за свои слова, привыкать к тому, что мы живем как под стеклянным колпаком, где на нас со всех сторон направлены софиты, и любой поступок может быть раздут до обсуждения по всей стране. Так что священнослужителю, прежде чем сказать что-то, нужно хорошо подумать.

Люди стали циничнее, но они ищут глубину

- От священников сегодня можно услышать, что у Церкви стало больше формальной работы, так ли это?

К сожалению, отчасти это правда. Просто, если начинать какие-то новые дела в России (допустим, катехизацию, которая должна вестись на каждом приходе, или миссионерское служение) - совершить дело или внести в него какие-то изменения без систематической отчетности нельзя, так как это самый доступный образ обратной связи.

Другое дело, если отчетность становится самоцелью. Тогда она убивает настоящее дело. Если, допустим, будут требовать, чтобы в приходе был молодежный лидер, а молодежного лидера нет. И вот я, например, подзываю человека и говорю: «Слушай, побудь молодежным лидером, потому что с меня требуют. Съезди на собрания». При таком раскладе он просто потеряет ко мне доверие, потому что молодость обычно бескомпромиссна, а тут я вынужден предложить ему фальшивить.

Так что такие вещи очень опасны, когда отчетность может начать жить своей логикой и убивать жизнь. Я помню рассказ одного батюшки, который говорил о том, что у него было огромное количество молодежи на приходе, его архиерей благословил оформить официально молодежное движение. И когда он начал это формализовывать, все опустело.

Мне, например, трудно найти ответственного за молодежную работу, потому что у нас молодых людей и детей в приходе очень много, но они все включены в общую жизнь. Я не могу их оформить в отдельное движение и считаю, что это неправильно в ситуации нашего конкретного прихода.

При любой отчетности, мне кажется, надо очень внимательно и трепетно относиться к тому, что все ситуации - разные.

- Есть ли в Церкви то, что сегодня заслоняет от нас Христа?

Если я ищу Христа, никто не может Его от меня заслонить. Вокруг меня только поводы, причины потери Христа будут всегда внутри меня. Это аксиома аскетики. Причина любого греха - внутри меня, грех рождается в моей свободе. Никто не может за меня потерять связь со Христом, никто не может за меня потерять веру. Снаружи могут предложить только повод.

А то, что касается испытаний, то вспомним слова апостола Павла: «Любящим Бога вся поспешествуют во благое» (Рим. 8:28). И если своим служителям Бог посылает трудности, значит, считает их необходимыми.

Откуда берется высокомерие у верующих, в том числе священников, в адрес «крещеного, но не просвещенного» народа, и надо ли с этим бороться?

Надо учиться принимать людей и любую возможность превращать в повод для проповеди. Если человек пришел в храм для того, чтобы поставить кому-то свечку, надо понимать, что он пришел не ко мне, к священнику, а пришел в поиске Бога. То, что я о Боге значительно больше знаю (как мне самоуверенно кажется), это не повод мне над этим человеком возвышаться.

Вообще храм - это место встречи Христа с человеком. А священник - человек, который служит этой встрече.

Значит, надо это движение, если оно направлено в сторону Господа, может, пока еще не оформленное или неправильно понятое, или, может быть, даже немножко глупое, какое-то смешное, подхватить, поддержать и продвинуть чуть подальше ко Христу. Что-то хорошее сказать, улыбнуться, подарить книжечку, рассказать что-то.

Совсем немного надо для того, чтобы человек вообще понял, что священник - это тот, с кем можно разговаривать. Он в следующий раз придет, задаст более глубокие вопросы.

У нас храм расположен на улице Маросейка, и к нам заходят экскурсии. Не спросив разрешения, люди могут начать фотографировать и шуметь. Казалось бы, что можно сделать? Строго сказать: «Кто вас благословил тут фотографировать? Кто вас благословил в этом храме проповедовать? Ну-ка выходите отсюда!» Но это будет упущенная возможность. Поэтому я цепляюсь за нее, подхожу и вежливо предлагаю: «Давайте я расскажу вам об этом храме, я здесь настоятель». Отказаться не может даже антицерковно настроенный экскурсовод.

И начинаешь: «Проходите сюда, пожалуйста. А вот такая-то икона, ее история. А вот такие-то люди. Достоевский часто, когда был в Москве, бывал в нашем храме. Боткины были нашими старостами…» Люди вдруг для себя все это открывают и расцветают.

Повторяю, надо использовать любой шаг человека к Богу, чтобы подхватить и направить дальше. Помните, как апостол Павел похвалил афинян, что они - благочестивые люди? Хотя с точки зрения и правоверного иудея, и христианина это был нечестивый языческий город. Но апостол сначала увидел в них хорошее, а потом начал проповедовать.

- Отличаются люди, которые приходили к вере в девяностые годы, от тех, которые приходят сейчас?

Замечательные люди приходили и приходят к Богу. Христос же вчера и сегодня - тот же. И душа, если она к Нему жаждет прикоснуться, как олень к источнику воды, все такая же, что тысячу лет назад, что полторы. Это измученные, изуродованные грехом души любимых Богом Его сыновей и дочерей.

Но отличия все-таки есть. С одной стороны, люди стали циничнее. А с другой - очень многие люди ищут в Церкви не внешнее и обрядовое, а ответы на самые острые вопросы о спасении, ищут разговоров о том, чем Церковь живет на своей глубине.

- Как вы сами изменились за эти годы?

Любого человека, и меня тоже, Господь ведет через жизнь и учит смирению. Сил с возрастом стало меньше. В молодости казалось, что вот, сейчас горы сверну. Теперь понимаю, что могу очень немногое.

Моя задача - поймать момент моего охлаждения и вернуть себя снова к тому, может и неопытному, но искреннему горению, которое было вначале. Спросить себя: «Федя, где тот мальчик, тот начинающий священник?» И постараться вернуться к нему. Чтобы снова так же, со страхом Божьим, служить литургию.